|
| The house was a sepulchre, our fear and suffering lay buried in the ruins. | Дом был гробницей, в его руинах лежали похороненные нами страдания и страх. |
| There would be no resurrection. | Воскрешения из мертвых не будет. |
| When I thought of Manderley in my waking hours I would not be bitter. | Теперь, думая о Мэндерли наяву, я не стану испытывать горечи. |
| I should think of it as it might have been, could I have lived there without fear. | Я буду думать о том, как бы все могло быть, если бы я была способна жить там без страха. |
| I should remember the rose-garden in summer, and the birds that sang at dawn. | Буду вспоминать розарий летом и птиц, поющих на заре. |
| Tea under the chestnut tree, and the murmur of the sea coming up to us from the lawns below. | Чай под каштаном и рокот моря, доносившийся до нас снизу, из-за лужаек. |
| I would think of the blown lilac, and the Happy Valley. | Я буду думать о цветущей сирени и о Счастливой Долине. |
| These things were permanent, they could not be dissolved. | О том, что нетленно, что не может исчезнуть. |
| They were memories that cannot hurt. | Эти воспоминания не причинят мне боли. |
| All this I resolved in my dream, while the clouds lay across the face of the moon, for like most sleepers I knew that I dreamed. | Все это я решила во сне, в то время, как тучи заслонили лик луны, ибо - как большинство спящих - я знала, что вижу сон, что все это мне только снится. |
| In reality I lay many hundred miles away in an alien land, and would wake, before many seconds had passed, in the bare little hotel bedroom, comforting in its very lack of atmosphere. | В действительности я лежала в постели в чужой стране, в тысяче миль оттуда, и через несколько секунд проснусь в небольшом пустом гостиничном номере, в самой безликости которого есть покой. |
| I would sigh a moment, stretch myself and turn, and opening my eyes, be bewildered at that glittering sun, that hard, clean sky, so different from the soft moonlight of my dream. | Я вздохну, потянусь, перевернусь на другой бок и, открыв глаза, не пойму в первый миг, почему так сверкает солнце, так беспощадно ярка синь неба, столь непохожего на освещенное мягким светом луны небо моего сна. |
| The day would lie before us both, long no doubt, and uneventful, but fraught with a certain stillness, a dear tranquillity we had not known before. | День, ждущий нас, будет долог и однообразен, не спорю, но зато преисполненный умиротворения, дорогой для нас безмятежности, ранее неведомой нам. |
| We would not talk of Manderley, I would not tell my dream. | Мы не будем говорить о Мэндерли. Я не расскажу о своем сне. |
| For Manderley was ours no longer. | Ибо Мэндерли больше нам не принадлежит. |
| Manderley was no more. | Мэндерли больше нет. |
| Chapter two | Глава II |
| We can never go back again, that much is certain. | Мы никогда туда не вернемся, это бесспорно. |
| The past is still too close to us. | Прошлое все еще слишком близко к нам. |
| The things we have tried to forget and put behind us would stir again, and that sense of fear, of furtive unrest, struggling at length to blind unreasoning panic - now mercifully stilled, thank God - might in some manner unforeseen become a living companion, as it had been before. | Все, что мы пытались забыть, оставить позади, может вновь пробудиться, и страх, тайное беспокойство, перерастающее постепенно в слепую, не поддающуюся доводам рассудка панику - сейчас, слава Богу, утихшую, - может непостижимым образом вновь стать нашим постоянным спутником. |
| He is wonderfully patient and never complains, not even when he remembers... which happens, I think, rather more often than he would have me know. | ...Он удивительно терпелив и никогда не жалуется, даже когда ему на память приходит былое... что случается, я думаю, гораздо чаще, чем он показывает мне. |
| I can tell by the way he will look lost and puzzled suddenly, all expression dying away from his dear face as though swept clean by an unseen hand, and in its place a mask will form, a sculptured thing, formal and cold, beautiful still but lifeless. | Я сразу догадываюсь об этом по его потерянному, отсутствующему виду. Внезапно это любимое лицо утрачивает всякое выражение, словно его стирает невидимая рука, и превращается в маску; застывшие черты по-прежнему прекрасны, но лишены жизни и тепла, словно высечены из мрамора. |
