- Поедем, что ли? - капитан принял молчание Башкирова за согласие и вновь начал причитать. - Место опасное. Нападут из-за угла и передавят, как щенят, а то и в плен возьмут. Ведь защиты практически никакой.
- Вот твоя защита. - Башкиров указал на босоногую малышню, которая столпилась недалеко от них, но подходить ближе не решалась. - Если бы нас захотели убивать - детей и в помине не было бы. И вообще никого, кто не воюет: ни матерей их, ни дедушек с бабками, - зло говорил Башкиров, указывая на отшатнувшуюся ребятню: - Если рядом они - будь спокоен, их папаши в тебя стрелять не будут.
В прохладной полутемной комнате на пушистых, мягких коврах, облокотившись на упругие, точно резиновые мячи, подушки, сидели Башкиров с Абдурахмановым с одной стороны, Китабулла с сыном - с другой.
Хушхаль, сын старейшины, вторил отцу, переводя с пушту на дари, за Хушхалем начинал говорить Абдурахманов, окончательно донося мысль старика до Башкирова. Спрашивал Китабулла, как живет товарищ полковник. Башкиров благодарил: хорошо, но только обижается товарищ полковник на старейшину. Сколько времени он и его люди не приезжают в бригаду. Совсем забыли командира, который так много хорошего сделал для Китабуллы. Сколько месяцев его кишлак никто не трогает! Сколько раз беспрепятственно его караваны уходили в Пакистан и возвращались оттуда! И ни разу не вспомнил Китабулла о полковнике. Но зато полковник помнит Китабуллу и считает, что у того образовался должок, который надо выплатить прямо сейчас.
Последние слова произнес Хушхаль быстрее, а лицо отца становилось все более задумчивым. Старик пристально посмотрел на Башкирова, а затем обратился к сыну. Тот встал, бесшумно ступая босыми ногами по ковру, вышел в другую комнату и почти сразу вернулся, держа в руках "дипломат" с замком-шифром под ручкой.
С такими чемоданчиками улетали солдаты в Союз, и Башкиров про себя усмехнулся, глядя на Хушхаля: "На дембель собрался".
Китабулла, положив перед собой "дипломат", начал говорить, что он с большим почтением относится к командиру. Пусть Аллах дарует ему множество лет, проведенных в сладости и покое, пусть никогда горе не коснется его своим крылом. Пусть полковник всегда будет счастлив и никогда не узнает трудностей, а если и настанут тяжелые времена, Китабулла обязательно придет ему на помощь. Кстати, сколько денег требуется уважаемому д'стасо ливо?
- Миллион, - не задумываясь, ответил Башкиров, прекрасно усвоив за время, проведенное в Афгане, что здесь, торгуясь, цену, как правило, сбивают наполовину.
Китабулла помолчал, а затем начал долго, витиевато говорить, то и дело поднося правую руку к сердцу. Смысл слов сводился к следующему: старейшина очень уважает полковника, но миллион - это слишком много, ровно половина легковой машины "Тойота". Китабулла печально улыбнулся. Он не очень богатый человек. В ответ Башкиров хищно показал зубы, и начался спор, сопровождаемый любезными взглядами и медовыми речами. Остановились на шестистах тысячах.
Китабулла щелкнул замками. Чемоданчик был набит толстыми пачками денег, плотно пригнанных друг к другу, точно патроны в обойме.
Двенадцать спрессованных, от этого кажущихся совершенно тонкими пачек в банковской упаковке легли горкой перед Башкировым.
Китабулла отодвинул "дипломат" в сторону, вопросительно глядя на ротного. Тот нехотя, с ленцой взял одну пачку, надорвал обертку и начал пересчитывать хрустящие, сладко пахнущие типографской краской бумажки.
Китабулла и Хушхаль разом заговорили, простирая руки то к деньгам, то к Башкирову и переводя взгляд с Абдурахманова на ротного. Башкиров понял все без перевода.
- Скажи им, что деньги счет любят. У нас, кстати, и поговорка есть: "Доверяй, но проверяй". Я доверяю, но чем черт не шутит? Так и скажи, назидательно пробурчал Башкиров, медленно перебирая пальцами прилипшие друг к другу бумажки с изображенными на них скачущими всадниками.
В эту минуту дверь открылась, и один из младших сыновей Китабуллы ввел в комнату Крылова.
Если бы в дом ворвались несколько крепких бородатых, обвешанных оружием душков и заломили Башкирову руки, он бы так не удивился.
