Предложил дварфийке я и орочьи шлемы Легиона — глухие ведра квадратных очертаний с агрессивными решетками забрала. Кайла не отказалась сразу, но после паузы все же покачала головой. Я так понял, что шлем бы ей не помешал, но эти ее просто не привлекают. Подумав немного, достал из инвентаря голову оркского вождя Гаргл-Даргана.
Хорошо, на мне были перчатки, и вынимать окровавленную часть тела из кованого шлема пришлось не голыми руками. Увидев происходящее, дварфийка похоже узнала, чья именно это голова — по крайней мере, рот ее приоткрылся в неприкрытом изумлении. А потом захлопнулся, когда Кайла поняла, что дала волю эмоциям.
Убрав голову орка обратно в инвентарь, я предложил испачканный кровью «спартанский» шлем дварфийке. Подумал еще, что стоило бы его протереть, но дварфийка даже не обратила на засохшую кровь внимания. Хотя нет, обратила — подняв подол лохмотьев накидки, принялась вытирать шлем изнутри. В этот момент я понял, что еще один более-менее способный и защищенный воин в команде у нас есть. И это радовало.
В прорези шлема, в виде буквы «Т», виднелись только блестящие лиловые глаза Кайлы — я только сейчас заметил их необычный цвет, небольшой носик и пухлые губы. Теперь, если не присматриваться, то что это женщина, понять было сложно — массивный хауберк с нашивками их металлических пластин скрадывал очертания — даже такой аппетитной фигуры, как и у Кайлы. Бросив еще одни короткий взгляд на дварфийку, я отметил что со шлема исчезла красная трехпалая метка, но задумываться об этом не стал.
За те следующие минуты, пока шли, догнал и отдал освобожденной «строптивой» пленнице доспехи убитого эльфа. Прибавки к характеристикам они, как и орочья броня для дварфийки, никакой не несли, но от костяных наконечников гоблинских копий и коротких мечей защитить смогут. Да и от когтей и зубов тоже — вспомнил я гоблинш, которые с визжанием пытались меня загрызть и выцарапать глаза.
Марина, идущая впереди, все ускоряла и ускоряла шаг — и бросив Анне коротко, чтобы она попыталась привести Ронана в чувство, я побежал ее догонять. Но и ведьма перешла на бег — судя по карте, мы были уже рядом с гоблинским краалем, и она просто не вытерпела. Рыцарь немного замешкался, да и в своей тяжелой броне стартовая скорость у него не чета легкой девушке — поэтому догоняя Марину, я и его обогнал.
Ведьма выскочила из-за поворота прямо на баррикаду — один из караульных выстрелил из лука, но сработала рунная защита и летящая в грудь Марине стрела отскочила в сторону. Почти десяток гоблинов, находившихся за невысокой баррикадой, за которой чадил костер, при виде черноволосой девушки закудахтали и возбужденно выбежали ей навстречу — все, кроме лучника. Тот вновь натягивал тетиву, но выстрелил уже в меня — мелькнуло перед глазам росчерком, и летящая мне прямо в лицо стрела ушла в сторону, а на предплечьях я почувствовал тепло отклика рунного орнамента.
Несколько из бросившихся к Марине гоблинов замедлились, увидев меня, остальные же продолжали бег. Но когда из-за угла показался Дарриан со сверкающим мечом и блестящим щитом, остановились уже все, закудахтав и попятившись, направляясь обратно. Над их голова в этот момент пролетела ледяная стрела и верхняя половина лучника перестала существовать, взорвавшись кровавой взвесью. Марина снова взмахнула посохом, но в этот раз пустила магический заряд понизу, так что смертоносное ледяное пламя, застывая, щедро покрыло каменный пол острыми гранями наростов, о которые принялись спотыкаться убегающие. Один из гоблинов, лишившийся ног, пронзительно верещал, но пробегая мимо, я коротко ударил, прерывая крик.
Совсем рядом со мною прошло еще несколько магических стрел, обдав холодом, и еще пара гоблинов покатились изломанными куклами, разбрызгивая хлопья застывающей ото льда крови. Перескочив через баррикаду, я прикончил оставшихся двух гоблинов, и остановился как вкопанный. Глянул по сторонам и выругался. И еще раз выругался.
Густой жирный чад от костра поднимался к потолку расширявшейся пещеры — а над пламенем, на вертеле, поджаривалось человеческое тело. Рук и ног поблизости не было, зато насаженная на кол голова торчала на баррикаде — заметил я ее только сейчас, уже оказавшись за преградой — до этого все внимание было сосредоточено на гоблинах. В нос дохнуло сладковато-приторным запахом разделанной человеческой плоти — кол, на которым торчала голова, был даже на вид липкий от подсыхающей крови, а лишенное конечностей тело только-только начинало поджариваться.
