- Понимаю, - кивнул я. Мне в подпитом состоянии действительно казалось, что я все понял, но Иванов только взмахнул рукой, показывая, что ничего я не понял. И рассказал историю о гибели своей центурии, которую положили по чужой глупости и тщеславию на подземных тропах, а сам Иванов оказался в плену у гоблинов.
- Знаешь, что я тогда понял? Если тебя используют как гандон, просто потому что могут, ты можешь или смириться, или разозлиться. Можно еще поплакать, но я предпочел разозлиться. Я послал их всех в жопу, Макс. У гобсов поднялся быстро, и как я жил, ты не поверишь. У карликов и собакенов сначала посредником стал, а потом ко мне все на поклон ходили. Этого урода Торреса, аристократишку, который нас на смерть послал, я со свету сжил – сидит сейчас дальним гарнизоном в жопе мира командует, а… а черт с ним, все равно помирать. Я уничтожил все, что ему дорого Макс, он один остался, как я тогда, когда всех парней моих положили. Он понял, тварь, особенно когда узнал кто это сделал! – ощерился Иванов.
Старик сейчас совершенно не напоминал того немощного смотрителя, которого я впервые увидел на пристани подземного озера. Более того, его лицо испещрили тонкие черные полоски, а глаза подернулись мутной, темно-серой пеленой.
- Он за все заплатил, урод, - мечтательно улыбнулся Иванов, глядя вглубь своих воспоминаний. – Всю семью похоронил! И он узнал, кто это сделал, я ему весточку передал, - с удовлетворением посмотрел на меня старик-ветеран глазами, уже затуманенными мраком скверны.
- Как? – сиплым голосом спросил я, стараясь избегать его взгляда.
- Письмо написал, как! Отправил магической почтой, она здесь отлично работает, только дерут ска много, - дежурно поморщился старик, опрокидывая еще рюмку.
Скверна из его взгляда пропала, черные бугрящиеся нити на лице стали едва заметны.
- Я спросил, как ты смог все это сделать, когда в подземье сидел? – тщательно выговаривая слова, с трудом ворочая языком – и не только от опьянения, поинтересовался я.
- Собакены, Макс. Они везде, на них внимания не больше чем у нас на бродячих собак обращают. Вот загрызет на окраине города собака кого, люди поплакали и разошлись, а власти насрать, понимаешь? Тут в Валлиранте также – никто за гоблинами не охотятся, да они и сами не нападают на людей, без лишней надобности.
- А ты с ними…
- Я с ними вась-вась, Макс. Опасные они твари, но преданные, скажу тебе, не зря собакенами их кличут. Они… они не блистают умом, но хитрые и злопамятные. Здесь к ним никто серьезно не относиться, а они хоть и не особо умные, понимают, что лучше лишний раз не показываться.
- Так как ты его семью уничтожил? – не давал мне покоя вопрос.
- Я не только его семью, я его репутацию уничтожил! – широко, но без тени веселья улыбнулся Иванов, а по его лицу вновь взбугрились черные полоски вен. – Его жена прием давала на своей вилле, и там собачки порезвились. Пять трупов только аристократов, представляешь? Все, конец карьере!
- И… ты же это организовал, неужели не нашли? Маги, поиск, это же…
Находиться рядом со стариком, который явно уже не сопротивлялся влиянию скверны, было страшно. И наверняка опасно – но выпитая гоблинская сивуха страх притупила, поэтому я чувствовал только интерес и тупое веселье. Как подгулявший гость зоопарка, который ночью в клетку с тигром лезет за ухом большого котика почесать.
- Почему не нашли? Нашли, - вновь ощерился Иванов, глядя потемневшим взглядом. – Нашли и даже спасибо сказали – у них король еще когда я служил безвольным мешком дерьма был. Они там, вся эта кодла при троне, сейчас как пауки в банке, за власть грызутся. А Торресу все, волчий билет – какая разница кто, главное что он не уследил, в его доме гостей убивали. Он уже труп живой, его не сразу слили только потому, чтоб подольше помучился. Знаешь, как падать больно, Макс? Сегодня ты почти легат, а завтра в ледяных пустошах жопу морозишь, грязной стражей командуя.
Приметно представляя переплетение интриг в столице – учитывая то, чему сам был свидетелем, я легко поверил Иванову. Упоминание грязной стражи что-то колыхнуло в мыслях, но спросить я не успел – старик продолжал рассказывать:
