Воскресенье, 30 августа 1992 года
15.30
Приближается к концу последний день Фестиваля. На сцене сейчас подростки из «Тинейджер Фэнклаб». За два часа до этого мы предприняли специальное путешествие в центр Рединга, где посетили супермаркет и закупили такое количество алкогольных напитков, что возвращаться назад, на место Фестиваля, нам пришлось на двух такси. Пока большинство участников нашей группы прикладываются к бутылкам, стараясь не перейти черту, когда тебя считают просто навеселе, Элисон, как мне кажется, уже давно перешагнула ее и устремляется все дальше, а я, наблюдая за ней, чувствую себя виноватым в том, что не выполнил поручение Деймона позаботиться о ней.
— Ты не думаешь, что это лишнее? — спрашиваю я Элисон, пытающуюся зубами открыть двухлитровую бутыль сидра.
— Не говори глупостей, — отмахивается она. — Ты начинаешь нудеть, как Деймон.
— Ладно, — говорю я. — Только постарайся держаться в рамках, хорошо?
20.21
Предпоследняя группа Фестиваля — «Бед Сидс» во главе с Нико Кейвом — выступает сейчас на главной площадке, а Элисон выглядит весьма и весьма…
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Элисон кивает, голова не совсем крепко и прямо держится у нее на плечах.
— Ты уверена, что в порядке?
Она снова делает утвердительное движение своей болтающейся во все стороны головой и полушепотом добавляет:
— Все отлично.
22.04
Курта Кобейна, облаченного в больничное одеяние, выкатывают на сцену в инвалидном кресле — зрители неистовствуют. Как бы наперекор широко циркулирующим слухам по поводу различных причин его госпитализации он начинает петь, а потом падает на пол и молотит по нему руками.
— Уже одно это стоит всех денег, потраченных на билет, — говорю я Элисон, стараясь перекричать рев толпы.
Она молча кивает. По ее виду я понимаю, что ее вот-вот начнет тошнить.
22.37
«Нирвана» исполняет песню «От тебя исходит запах горя». Как только они грянули хором, у Элисон началась рвота.
Фонтаном.
Как лава из кратера вулкана.
Может, даже еще сильней и обильней.
Смотреть на это страшно.
Непрекращающийся фонтан.
Я оглядываюсь вокруг, ища приятелей, но все они давно около эстрады. Рассчитывать не на кого, кроме как на себя.
Я бросаю взгляд на эстраду, на Курта.
Затем смотрю на Элисон: она стоит на четвереньках, и все ее тело сотрясается от позывов рвоты.
Достаю из кармана кассету с нашей записью. Смотрю на нее мгновение, затем сую ее в задний карман брюк, поднимаю Элисон и тащу ее к палатке, в которой расположен медпункт первой помощи.
Понедельник, 31 августа 1992 года
11.07
Я в телефонной будке, звоню Джейн и рассказываю ей, какого дурака я сваляла.
— Так в чем заключался твой основной план? — спрашивает Джейн. — Напиться и попробовать приласкаться к Джиму?
— Думала, что во хмелю буду смелее, — объясняю я. — Но не рассчитала и выпила столько сидра, что его хватило бы на то, чтобы поднять роту солдат в атаку против целой армии.
— У тебя после этого голова не трещит?
— Головная боль — это не самое страшное. Я чувствую себя ужасно, поскольку из-за меня Джим не увидел выступления группы, из-за которой, в общем-то, и приехал сюда, к тому же он не смог отдать руководителю той группы кассету с записью своей группы.
— Что?
— У ребят был план, правда не совсем обдуманный и реальный: они хотели передать Курту Кобейну кассету с записью своей группы. Они надеялись, что это откроет им путь к славе и богатству.
— Ну, это, положим, просто пустые бредни.
— Я знаю, но они любят помечтать, тут их хлебом не корми. Я так терзаюсь из-за случившегося, что не могу и слова сказать ему. Даже не могу произнести «прости меня». Чем нежнее он ко мне относится, тем хуже я себя чувствую.
— Но ситуация, сложившаяся между вами, похоже, все еще никак не может разрешиться, верно? — спрашивает Джейн.
— Верно, — печально подтверждаю я. — Не думаю, что она вообще когда-нибудь разрешится.
13.33
Мы в поезде, идущем в Бирмингем; я лежу уставившись в окно, но глаза мои закрыты, молчу. Лежу абсолютно неподвижно, тело мое шевелится лишь тогда, когда раскачивается вагон. Я даже в хвост вагона, где находится курительное купе, не ходила, потому что сама мысль о курении вызывает тошноту. Во время поездки Джим несколько раз пытался со мной заговорить, дабы убедиться, что со мной все в порядке, но этим расстроил меня еще сильнее.
