Она быстро сказала:
— О сударь, я люблю здоровых людей.
— Впрочем, вы сами его увидите, сударыня, однако не раньше, чем через три или четыре дня, так как он только вчера уехал в Англию.
— Ах, какая досада! — вырвалось у нее.
— Как сказать? И да, и нет. Вы очень спешите домой?
— Совсем не спешу.
— В таком случае дождитесь его в Руане. Я постараюсь вас развлечь.
— Вы очень любезны, сударь.
— Вы остановились в отеле?
Она назвала лучший руанский отель.
— Так вот, мадмуазель, не разрешите ли вы вашему будущему... нотариусу пригласить вас пообедать сегодня вечером?
Она как будто робела, беспокоилась, колебалась; потом решилась.
— Хорошо, сударь.
— Я зайду за вами в семь часов
— Хорошо, сударь.
— Значит, до вечера, мадмуазель?
— Да, сударь.
И я проводил ее до двери.
В семь часов я был у нее. Она принарядилась для меня и была со мной очень кокетлива.
Я повел ее обедать в ресторан, где меня знали, и заказал умопомрачительный обед.
Через час мы уже стали большими друзьями, и она рассказала мне свою историю. Сообщила, что она дочь светской дамы, соблазненной одним дворянином, и воспитывалась у крестьян. Теперь она богата, так как унаследовала крупные суммы от отца и матери, имена которых она ни за что, ни за что не назовет! Бесполезно ее уговаривать, бесполезно умолять, она ничего не скажет. Я не слишком этим интересовался и стал расспрашивать о ее состоянии. Она тотчас заговорила, как женщина практичная, уверенная в себе, уверенная в цифрах, актах, доходах, процентах и денежных вкладах. Ее компетентность в этих делах тотчас внушила мне большое доверие к ней, я стал очень любезным, сохраняя, однако, сдержанность. Но ясно дал ей понять, что она мне нравится.
Она жеманничала, но не без приятности. Я угостил ее шампанским, выпил сам, и это вскружило мне голову. Тогда я вдруг почувствовал, что становлюсь предприимчивым, и мне стало страшно, страшно за себя, страшно за нее, потому что она тоже была, наверно, слегка возбуждена и могла не устоять. Чтобы успокоиться, я снова заговорил о приданом, — сказал, что в этом вопросе все надо установить точно, так как мой клиент — деловой человек.
Она весело ответила:
— О, я знаю. Я привезла все документы.
— Сюда, в Руан?
— Да, в Руан.
— Они у вас в отеле?
— Ну, да.
— Вы мне их покажете?
— Конечно.
— Сегодня вечером?
— Да.
Это избавило меня от всяких околичностей. Я уплатил по счету, и мы отправились к ней.
Она действительно привезла все бумаги. Я не мог сомневаться, я их держал, трогал, читал. Я не помнил себя от радости, у меня тотчас же явилось сильное желание поцеловать ее. Желание, разумеется, целомудренное, желание довольного человека. И в самом деле я поцеловал ее. Один раз, два раза, десять раз... а тут еще подействовало шампанское... Словом, я не устоял... или нет... вернее... она не устояла.
Ах, сударь, хорош я был после этого... А она! Она плакала в три ручья, умоляя меня не выдавать и не губить ее. Я обещал все, чего она хотела, и удалился в ужасном состоянии духа.
Что делать? Я обольстил свою клиентку. Это бы еще не беда, если бы у меня был для нее жених, но его у меня не было. Я сам был этот жених, — наивный, обманутый, обманутый самим собой. Вот так положение! Правда, я мог ее бросить. Но приданое, крупное, чудесное приданое, осязаемое, надежное приданое! А потом, имел ли я право бросить бедную девушку после того, как обманул ее таким образом? Да, но сколько забот в дальнейшем! Разве можно быть спокойным с женой, которая так легко поддается обольщению?
Я провел ужасную ночь в нерешительности, терзаясь угрызениями совести, мучаясь опасениями и самыми ужасными сомнениями. Но поутру мои мысли прояснились. Я изысканно оделся и ровно в одиннадцать явился в отель, где она остановилась.
Увидев меня, она покраснела до ушей.
Я оказал ей:
— Мадмуазель, мне остается только одно средство загладить свою вину: я прошу вашей руки.
Она прошептала:
— Я согласна.
И мы поженились.
Полгода все шло хорошо.
Я передал свою контору, жил, как рантье, и, по правде сказать, ни в чем, ну, решительно ни в чем не мог упрекнуть свою жену.
Однако постепенно я стал замечать, что время от времени она надолго отлучалась из дому. Это случалось в определенные дни: одну неделю — во вторник, другую — в пятницу. Я решил, что она мне изменяет, и стал за ней следить.
