Зато много чего другого она делала! Флиртовала напропалую чуть ли не с половиной курса, глазки всем подряд строила, целовалась-обнималась почти в открытую... Да и вообще!.. Ходили слухи, ходили!
Сафонов все видел (не слепой!), но ничему не верил. Никаким сплетням и слухам. Он был для них неуязвим.
Это она так просто!.. кокетничает! Назло ему. Такая у них с ней сложная любовь. Это она его... испытывает! Проверяет. А на самом деле!.. На самом-то деле между ними уже сейчас существует некая незримая духовная связь. И она с каждым днем все крепнет, крепнет, эта связь... И вот когда она совсем окрепнет!.. Вот тогда! О-о-о!..
Но пока эта связь еще не совсем окрепла, бедный Сафонов не решался не то что заговорить с предметом своей страсти, но даже хотя бы приблизиться к нему на более-менее разумное расстояние. Он так и тусовался постоянно где-то в отдалении, маячил на горизонте, вился вокруг Аллочки как какой-то унылый и докучливый, хотя и безвредный, в сущности, комар. Которому вообще непонятно, что надо. И укусить вроде не пытается, а так... жужжит себе и жужжит... спать мешает. Сделаешь резкое движение — исчезает. А потом опять...
* * *
А, блин! — Сафонов бросил вниз сигарету и проследил взглядом за ее полетом, как она, рассыпая искры, шлепнулась об асфальт. — До чего все глупо! Все кричат кругом, какая сейчас молодежь развращенная, а я с девушкой заговорить стесняюсь. Уже год! Год!! Если бы Ромео с Джульеттой год не заговаривал!..
Ладно, впрочем! Чего там!.. — он опять вздохнул, постоял еще немного, повернулся и пошел назад в комнату.
Вечеринка была в самом разгаре. Музыка гремела. Все уже были порядком навеселе. Сафонов и сам выпил целое море, но чувствовал себя как стеклышко. Водка его не брала. Как будто его безответная любовь ее нейтрализовывала. Как огуречный рассол. Гормоны какие-нибудь в крови... Или, там, ферменты...
Он привычно поискал глазами Аллочку.
Вон она, у окна!.. Стоит, хохочет!.. Рядом с какими-то мудаками. Чего это они, интересно, такое прямо уж смешное ей рассказывают?!..
Половина присутствующих была Сафронову незнакома. Остальную половину он знал только шапочно. В лицо, ну и по именам кое-кого. На уровне «привет-привет». На лекциях пересекались.
Он вообще фактически просто-напросто напросился внаглую на эту вечеринку и был здесь человеком, в сущности, совершенно посторонним. Лишним.
Из-за Аллочки, естественно! Иначе чего ему здесь делать?! Он вообще был не любитель на вечеринки ходить.
Хозяина квартиры, где все это происходило, парня из ее группы, он тоже почти не знал. Как и всех прочих. Так, в шахматишки иногда в перерывах между лекциями поигрывали. Поэтому, когда Сафонов начал вдруг ни с того ни с сего набиваться к нему на день рождения!..
А!.. ладно!.. Проехали. Вспоминать противно. Впрочем, плевать! Пусть думают, что хотят. Тем более что все и так давно уже все знают и все понимают. Да чего там не понимать-то! Секрет Полишинеля.
Сафонов и так уже год как притчей во языцех у всех был. Со своей несчастной платонической любовью. Девушки при его появлении шушукались, хихикали и делали круглые глаза. Петрушка прямо какой-то! Пьеро. В стане веселых, энергичных и предприимчивых арлекинов.
Все это Сафонов и сам преотлично видел и сознавал. Совершенно ясно и отчетливо. Как будто со стороны сам на себя смотрел! Он вовсе не был по жизни каким-то рохлей, мямлей, неудачником. Он был нормальный, молодой, современный парень. Как все. Веселый, спортивный, компанейский. И с девушками у него все было нормально. Все в полном порядке. Как и у всех.
Но это раньше все было. В другой жизни. В той, нормальной. До того, как началось у него все это. Вся эта фантасмагория с Аллочкой. Теперь же...
При ней он словно язык проглатывал. Краснел-бледнел, глупел и терял дар речи.
Сафонов иногда мрачно думал: а вот если бы действительно она захотела вдруг завязать с ним какие-то отношения? Роман любовный закрутить. Самым разумным с ее стороны в этом случае было бы обращаться с ним, как с какой-то комнатной собачонкой. С мопсиком каким-нибудь. Общаться исключительно на уровне команд «К ноге!.. Рядом!.. Ляг-встань!..» и т. д.
