Но находились и такие, которые отвечали прямо, что плохого об Ироушеке не знают. Учитель. Добрый. Честный.
Ироушек тоже не терял времени. Нужно было или нет, но он почти каждый день появлялся в казарме. Чистенький, улыбающийся, болтал по-немецки с офицерами, угощал их сигаретами, пытался играть на губной гармонике.
Заходил и к пленным. Кивал Васе. Спрашивал у кого-нибудь из пленных, как дела. Рассказывал историю села. Интересовался, нравится ли Бела русским.
Пленные много не разговаривали. Село, мол, приличное, но дома все же лучше.
Усач, Костя Курский, Философенко старались в беседу не вступать, наблюдали за гостем издалека.
Однажды пришла на речку за водой женщина лег тридцати пяти. Осмотрелась - где стоит часовой, нет ли поблизости других немцев. Спустилась к берегу. Видимо, ожидая, когда обратит на нее внимание русский парнишка, несколько раз сполоснула ведра водой.
- Разве у вас нет колодца - носите воду из реки? - спросил Вася.
Как человек, привыкший объяснять, женщина ответила просто и серьезно:
- То, мальчик, для сада. Подзим - осень. Чешские крестьяне сажают яблони.
Она говорила по-русски правильно, во всяком случае, понятно для Васи.
Поверил в нее парнишка, с первых слов поверил. Спроси почему - не объяснил бы. Пальтишко на ней простенькое. На голове - косынка зеленая. Туфли на низком каблуке. Женщина как женщина. Но то ли лицо у нее было располагающее - лицо доброй матери, то ли подкупала эта добрая серьезность. Вася сразу понял: эта не выдаст.
У казармы брехали сторожевые овчарки. По шоссе с ревом проносились автомобили. По мосту неподалеку шагал взвод немцев и горланил песню: "Хай-ли, хай-ла-ла, ла-ла".
За деревней слышалась стрельба. Кто и в кого палил - неизвестно... А женщина мыла свои ведра и ждала, не спросит ли русский мальчик еще о чем.
Оглянулся Вася на часового (у казармы шагал с автоматом австриец) и решительно сказал:
- Тетя! А тетя!
- Слушаю, мальчик.
- Можно вас спросить? О важном-важном.
Она улыбнулась, перестала мыть ведра.
- Пожалуйста, мальчик. Спроси о важном-важном.
- К нам в казарму ходит директор школы. Пан Ироушек. Разговаривает. Спрашивает. А мы не знаем, хороший он человек или нет?
Теперь она не улыбается. Смотрит на пего прямо и строго. Думает.
- А почему ты так спрашиваешь о нем, мальчик?
- По-немецки говорит - как горох сыплет.
- Что такое "горох сыплет"?
- Значит, быстро.
- Он же учител. Чешский учител обязательно должен знать языки.
- И часовые его пропускают...
- Ты теперь не веришь людям?
- Смотря кому. Но я про своих учителей думаю.
Вася еще больше понизил голос:
- У нас в школе была учительница...
- Где то было?
- У нас, в Турбове. Слышали про такой город?
- Не, мальчик.
- Про Украину слышали?
- Конечно.
- А про Винницу?";
- Что такое Винница?
- Очень, очень большой город. Областной центр.
- Разумию. Центр округи.
- А если пройти от Винницы еще двадцать шесть километров - будет Турбов.
- То не важно, мальчик. Что ты хотел рассказать про учителку?
- Она у нас преподавала пение и рисование. Мы ее не любили. Мальчишки вообще не любят петь. Это больше для девчонок.
- Ты так думаешь?
- Думаю. Да и не понимали мы ничего. Молодые были. Мне семнадцатого мая сорок первого года только тринадцать лет исполнилось.
- По-видимому, не очень много и сейчас. Ну, так что же?
- Не любили мы ее. Озоровали на уроках.
- Что такое "озоровали"?
- Шалили. Мы даже петухами пели...
- О-о! Бедная учителка! Ну, и что же?
- А когда пришли немцы, она поступила работать в районную управу. И все, о чем узнавала, говорила людям. Когда облава. Когда каратели придут. Если кому нужны документы, - доставала документы...
Лицо женщины опять стало строгим.
- Мальчик! Об этом нельзя рассказывать на речке.
- Теперь можно. Немцы все узнали. С ней вместе работал ее отец - наш учитель математики...
- И что сделали немцы?
- Увезли обоих в Винницу. А там, конечно...
- А ты откуда знаешь?
- Мишка Леонтюк хвалился. Полицай.
- Печальная история, мальчик.
Вася моет сапоги. Она тоже молчит. Взвод немцев, пройдя за это время полдеревни, со свистом запевает другую солдатскую песню. По шоссе мимо казармы проносится колонна грузовиков.
