Сыромятниковы, волоча пустой мешок, уныло побрели к себе. "Тук-тук-тук", - прибивал доски в доме Петр Иваныч, и Ольга Илларионовна деловито подняла с грядки опрыскиватель и принялась пшикать белой жидкостью в китайскую розу.
1978
Утренний звонок или мужчина в воскресенье.
Я лежу на диване и думаю, вставать или не вставать, когда звонит телефон. Я представляю - вот я решительно вылезаю из-под теплого одеяла, вдвигаю ноги в ледяные тапки, снимаю трубку, и, оказывается, это скрывшийся с горизонта приятель, вдруг вспомнив обо мне, зовет на день рождения. Жена, конечно, не пускает, веля пылесосить, но я вырываюсь, внезапно попадая в сплошь творческую среду. У приятеля три художника, писатель и кинорежиссер, и все потрясенно смотрят на мое лицо, художники ахают: "Какой типаж!", хватаются за кисти, писатель закидывает вопросами, уже задумав роман, режиссер умоляет взять главную роль. Съемка, фестиваль, интервью, автографы, удивленное пожатие плеч при виде пылесоса.
Телефон звонит, и я представляю иначе. Звонит моя двоюродная бабушка. Сдай мои бутылки! - слезно просит она, и я, с негодованием отвергнув предложения пропылесосить, устремляюсь к одинокой старушке. К ней случайно заходит старичок-сосед, я прихватываю и его бутылки, а потом, мигом слетав туда-сюда, чиню старикам приемники, треская по стенкам ладонью изо всей силы. - Ах, какой хваткий молодой человек! - удивляется оказавшийся академиком старичок, и берет меня к себе в аспиранты, и мы с ним пишем диссертации, сначала такую, потом - еще одну, и вот я уже член-корреспондент, и когда за дверью моего кабинета гудит пылесос, я сосредоточенно зажимаю уши.
Телефон все продолжает звонить, и меня вдруг будто обливают кипятком. Вот я беру трубку, а на другом конце - молчание, потом трепетное "Але?" эта та девушка, как-то особенно посмотревшая на меня вчера, когда я стоял за пивом. Она влюбилась, узнала телефон, назначила свидание, и вот - встреча, ее лицо - измученное и милое, мое дружески-грустное: "Маленькая моя, но у меня жена, дети, вот сейчас, смешно сказать - я должен пылесосить!" "Нет-нет, мне ничего не надо, только видеть вас - хотя бы раз в год!" "Почему в год - в минуту, в секунду!" - улыбаюсь я, представив, как загораются ее глаза и как пылесос вываливается у меня из рук после свидания, совсем было решаюсь нащупать холодные тапки, но телефонный звонок вдруг прекращается.
И тогда я представляю то, о чем следовало бы подумать раньше, и что теперь становится явью. Вот я, так и не вылез из-под одеяла, а остался хранить тепло, предпочтя мизерную сиюминутную выгоду неведомому и, быть может, великому. Но что впереди? Пролежать-то удастся не больше десяти минут, а там придет из булочной жена и абсолютно точно заставит пылесосить. И когда телефон внезапно начинает звонить снова, я невероятным усилием воли все-таки срываю одеяло и бегу босиком, а, разобрав через шипенье в трубке женское алеканье, ликую, что это та девушка, судорожно соображаю, куда кидаться за карандашом, чтобы писать ее адрес, но вдруг улавливаю совсем иные интонации.
- Валяешься, бездельник? Еще не пропылесосил? Пылесось, я стою на углу за бананами! - кричит из трубки жена и, глядя на остывший диван, я думаю, сколько еще мог бы лежать, пока она там стоит, а потом, бормоча: "В следующее воскресенье не обманешь!" - все-таки уныло плетусь за пылесосом.
1979
Поздняя любовь
Любовь к нему открывается мне ежедневно лишь где-то в двенадцатом часу ночи. Рано утром, когда я второпях собираю в садик детей, а он бесшумно моет посуду, а через пять минут не только побрился, но даже почистил ботинки, я не успеваю и похвалить его за расторопность.
На работе, закрутившись среди звонков и бумаг, я вспоминаю о нем лишь однажды: он сообщает по телефону, что достал набор с рыбой холодного копчения, и теплое чувство к нему, не успев возникнуть, улетучивается под напором схем и чертежей.
Мне некогда даже улыбнуться ему, когда сунув мне на остановке запеченную сардельку и одновременно прогнав пристающего ко мне хулигана, он выхватывает у меня одного из наших детей и уносится с ним в музыкальную школу. Я лечу с другим в художественную и, не успев порадоваться, как метко он врезал хулигану, уже думаю лишь о том, как бы втиснуться в автобус.
