intuition, а словосочетанием senseperception («чувственное восприятие», «чувственное созерцание»).
Особую трудность вызывает перевод термина Gestalt. Цитату из «Феноменологии духа», где речь идет о «формах» сознания, Маркузе как бы «расширяет», чувствуя всю его смысловую нагрузку. В оригинале речь идет о «Gestalten des Bewusstseins», тогда как Маркузе говорит о «modes ог forms of consciousness» (сверка осуществлена по гамбургскому изданию 1988 г.). Данный термин имеет у Гегеля категориальное значение. Уже отмечалось, что в этом термине слышится и платоновский эйдос (формообразующее сущностное начало), и аристотелевское понимание формы как принципа деятельной организации материи. Наиболее предпочтительным остается перевод этого термина словами «форма», «вид».
Принципиально важный гегелевский термин «понятие» (der Begriff), употребляемый Гегелем в особом, весьма специфическом смысле, Маркузе переводит словом notion, и в данном случае возникает проблема перевода двух других довольно близких по смыслу слов — concept и idea, употребляемых довольно часто. С некоторой долей риска, оправданной, впрочем, наличием другого, не «понятийного» контекста (в смысле отдаленности от значения Begriff = notion) слово concept иногда тоже переводится как «понятие».
Говоря о том, что на определенном этапе личностного развития субъекта его свобода обретает принципиально внутренее измерение, Гегель, а вслед за ним и Маркузе описывают своеобразное действие интериоризации: Гегель
использует глагол verinnerlichen, Маркузе глагол internalize. Антоним слову «овнешнение», которое уже сумело утвердить себя в переводческой практике, звучит весьма проблематично, и потому пришлось прибегнуть к передаче этого процесса словом «интериоризация». Здесь же следует упомянуть и о термине Innerlichkeit, который Маркузе переводит словосочетанием «принцип субъективности» (theprincipleofsubjectivity), но для которого гораздо лучше подходит выражение «внутренний мир».
И еще одно замечание. Книга Г. Маркузе изобилует отрывками из философской классики, давно уже переведенной на русский язык, и в этой связи я хочу выразить искреннюю благодарность моему помощнику Е. О. Неволиной-Лопатиной, которая проявила немалое терпение в их отыскании и указании соответствующих страниц текста.
В свое время Семен Франк, упоминая в письме к Людвигу Бинсвангеру об «обычном хайдеггеровском языке», заметил, что «француз, не теряя глубины, сказал бы то же самое проще и понятнее». Язык Гегеля тоже «обычен» своей лексической причудливостью и терминологической изощренностью, которая лишний раз заставляет переводчика ощутить всю тяжесть своего ремесла, хотя в какой-то мере он может утешиться тем или порадоваться тому, что именно ускользающий и множащийся смысл слова, его своенравное и «капризное» значение, не бегущее на приманку расхожей ясности и сторонящееся тяжелых сетей косной однозначности, наделяет его подлинной жизнью и силой.
ноябрь 1999 г.
