— Эту версию, — продолжал излагать свои умозаключения Зимин, — косвенно подтверждает и отсутствие на предполагаемых клонах, в момент их «рождения Переходом», какой-либо одежды, оно и понятно, ее скопировать Переход не в состоянии, хотя, как знать, может, просто не считает нужным.
— М-да… — глубокомысленно резюмировал ситуацию Гущин. — То есть Переход выступает в роли некоего своеобразного спасителя гибнущих землян, оказывающихся в зоне его досягаемости. Возникает вопрос: какова цель этого благородного, на первый взгляд, поступка? Каковы все-таки принципы и мотивы его действий? Мы убедились, что физиологическое состояние клонов ничем не отличается от их земных прототипов, а вот что может оказаться заложено в их мозги, помимо старых воспоминаний и мироощущений? Не окажутся ли они зомбированными представителями чужого разума, внедренными на Землю столь оригинальным способом?
Зимин то ли пожал, то ли передернул плечами от такого предположения, но его собеседник, в полумраке помещения погруженный в свои невеселые мысли, не заметил этого жеста.
Гущин тщательно обдумывал сложившуюся ситуацию и возможную последовательность дальнейшего развития событий, ругая себя за поспешное освобождение Барбары. Ведь подсказывало чутье, что не стоило пока этого делать, хотя формально она прошла полный курс карантина, включающий гипносканирование мозга и прочие психологические тесты, не вызвав даже малейших подозрений у психологов.
Зимин тем временем добавил освещения и, убрав с экранов изображения «доисторических» костей, пытался с кем-то связаться через терминал. Принявший наконец решение Гущин поинтересовался:
— Не отвечают?
— Да вот, хотел с Блейком поговорить на эту тему… Вымерли они там все, что ли?
— Разрешите мне, уж представитель Службы — точно ответит.
Гущин подсел к терминалу и набрал соответствующий код. На экране моментально появился Роговцев. Он имел слегка ошарашенный и взволнованный вид.
— Антон, я понимаю — красоты подводного мира манят и влекут, но неужели у вас недостаточно хлопот с уже обнаруженным Переходом? Чем вызвана необходимость вашего личного присутствия в Атлантике?
— Час назад подводники обнаружили активную область Перехода в океане, — доложил Роговцев. — А кроме этого, обломки самолета и останки двух тел. Одно из них… — он на мгновение запнулся, — предположительно принадлежит Барбаре Роу!
Гущин и Зимин выразительно переглянулись. Роговцев, поняв их мимику по-своему, поспешно продолжил:
— Я связался с аэропортом, успел снять Барбару с рейса во Францию. Ее вот-вот должны доставить в Управление.
Гущин, в душе порадовавшись оперативности действий своих сотрудников, попросил:
— Пошлите и Белову срочный вызов, да и сами возвращайтесь, как только обеспечите полное блокирование зоны исследований.
— Я вылетаю через пятнадцать минут, — сказал Роговцев и отключился.
За весь путь они не проронили ни слова. Незримая стена отчужденности и недомолвок разрубила кабину электромобиля надвое. Оба понимали, прежней дружбы больше не будет. Почему? Точного ответа сейчас не дал бы ни тот, ни другой. И хотя у каждого из них для этого имелись собственные мотивы, вне предчувствия лежало осознание того, что обстоятельства, как это ни печально, оказались сильнее и развели их по разные стороны чего-то, пока плохо укладывающегося в обычные представления о допустимом уровне вмешательства природы в свойства отдельной человеческой личности.
Андрей гнал как только мог, благо широкая скоростная трасса способствовала этому. Повисшее в кабине молчание подхлестывало уже почти исчерпавшее свои ресурсы воображение к созданию очередных, все более диких вариантов имевших место событий. И как он ни пытался сосредоточиться исключительно на управлении электромобилем, доводя скорость до опасного значения даже на такой хорошей дороге, окончательно выветрить из головы набившийся туда бред не удавалось.
Артур устал. Он только теперь понял, насколько неизвестность, а также тревоги и переживания последних дней измотали его нервы. Навалившаяся апатия тщетно пыталась защитить оставшиеся в живых нервные клетки от посягательств внешних и внутренних раздражителей. Единственное, что он уяснил из двусмысленных высказываний явно не ожидавшего его появления Андрея, так это то, что его собственная теория «чудесного» перемещения на Землю, хоть и близка к истине, но, похоже, не учитывает некоторые обстоятельства, о которых он пока не имеет ни малейшего представления. Но кидаться с расспросами Артур почему-то не торопился. Нехорошие предчувствия навязчиво бередили душу, намекая на то, что прежнего беззаботного Артура больше нет, что впереди его ожидает коренной перелом в судьбе. Он неотрывно и отрешенно смотрел на исчезающую под колесами ленту шоссе и уже не ждал от будущей жизни ничего хорошего.
