— Ладно.
— Я никого туда не впускаю, не только тебя.
И вот оно снова, напряжение, которое съедает его. Она потянулась, преодолевая разделяющее их пространство, и коснулась его предплечья.
— Я уважаю твоё лично пространство.
Он расслабился, схватив ещё один кусок пиццы.
— Итак, что твои предки делают в Шотландии? Осматривают достопримечательности?
Она улыбнулась, думая о них.
— У мамы там работа. Один из её бывших студентов искусств стал автором бестселлеров, купил руины старого замка и построил на участке дом. Мама рисует в нём несколько фресок.
— Руины замка? — Алисса тут же ухватила романтику. — Они подлинные? Моя мама рассказывала мне истории о том, как они с папой ездили в Шотландию, чтобы посмотреть какие-то руины. Я всегда хотела съездить, может быть, пофотографировать.
Хант наполнил её бокал вином.
— Почему ты этого не сделала?
С кем бы она поехала? Она несколько лет не брала настоящий отпуск.
— Нет времени. Всё моё путешествие расписано «Крылом Дракона» для работы. Каннский кинофестиваль. Монако. Или места для рекламных реалити-шоу или созданных-для-ТВ фильмов. — она отпила ещё вина и сменила тему. — Уверена, фрески, которые рисует твоя мама, потрясающие.
— Ты могла бы навестить моих родителей и повидаться с ними. Хозяина там нет, и они пробудут там ещё несколько недель, пока не нужно будет вернуться на вечер вознаграждения.
— Они получают награду?
— Награда за прижизненное достижение от ЛПМ за более чем тридцать лет поддержки мира вместо жестокости. Это пройдёт в отеле в Лос-Анджелесе.
— Вау, заслуга перед Лигой Продвижения Мира – это замечательно.
Его родители были убеждёнными пацифистами, так отличаясь от Ханта. Но всё же они не пытались остановить Ханта в его пути за своими мечтами, насколько знала Алисса.
— Уверен, они бы хотели, чтобы ты пришла на награждение.
— Может быть. — сначала она должна была разобраться со своей жизнью. — Прямо сейчас всё идеально. Просто сидеть здесь, у костра, с отличной пиццей и вином. — она сделала ещё один глоток, наслаждаясь мирным вечером. — Так что насчёт тебя, Хант? Ты, очевидно, не женат, только если не прячешь свою жену в запертой мастерской.
Хм-м, вино развязывало ей язык.
— Это похоже на сюжет фильма «Девочка с обложки».
Она бросила на него злой взгляд.
— Правда? Называть меня девочкой с обложки теперь станет привычкой?
— Тебя это раздражает?
— Да.
— Тогда это станет привычкой.
Конечно, станет. Она подписалась именно на это, признав, что это её раздражает. Подождите... он избежал её вопроса.
— Значит, никакой жены. Ты с кем-нибудь встречаешься? — он ведь не планировал вечно быть здесь один, верно? Виноградник был предназначен для того, чтобы жить на нём. Может быть, чтобы парочка собак гонялась за белками или растягивалась у костра... и да, она выпила достаточно вина. Алисса поставила свой бокал. — Я жду ответа.
— Нет.
Резкость её поразила.
— Нет, ты не будешь отвечать, или нет, ты ни с кем не встречаешься?
Оранжевый и жёлтый свет танцевал на профиле его лица. Напряжение охватило челюсть, и ей пришлось снова взять бокал с вином, чтобы удержаться и не провести рукой по этой челюсти или не запустить пальцы в его волосы. Он собирался ей ответить?
— Хант?
— Я ни с кем не встречаюсь.
— Никогда?
— Почти два года.
— Так, может быть, это не странно, что я перестала хотеть секса с Нейтом два месяца назад...
«Прекрати говорить». Алисса закрыла рот рукой, румянец охватил её шею и щёки. Зажмурив глаза, она расставила пальцы и сказала.
— Давай забудем то, что я сказала. Глупое вино.
— Я забуду, но только не то, что ты обвинила меня в том, что я запер жену в своей мастерской. Так что... расплата – отстой, малышка. Ты говоришь мне, что живой, дышащий мужчина согласился перестать заниматься сексом с такой красивой женщиной, как ты?
— А что насчёт тебя? Ты ни с кем не встречаешься, так что, очевидно, ты не большой поклонник секса.
Они на самом деле разговаривали об этом?
— Я сказал, что ни с кем не встречаюсь, в смысле отношений. Я не говорил, что не занимаюсь сексом. Я огромный фанат секса. Он входит в мои топ-пять любимых вещей.
Алисса не могла оторвать от него взгляда, пока свет от костра играл на его твёрдых чертах. Когда-то он был привлекательным мальчиком для армейского плаката, теперь он был весь в татуировках и сексуально опасен.
