В кабинет председателя Петросовета нас проводил какой–то вертлявый тип с бородавкой на носу. Чхеидзе сидел за большим письменным столом, заставленным всевозможными безделушками, читал газету. Мы тихо подошли к столу. Чхеидзе продолжал читать, хотя не мог не слышать, что в кабинет вошли люди. Когда закончил чтение, по его смуглому лицу пробежало что–то вроде улыбки. Встретившись с нами глазами, нахмурился, словно обиделся, что нарушили его покой. Не дожидаясь вопросов, мы отрекомендовались:
— Прибыли с фронта, из пятьдесят пятой пехотной дивизии.
— Чем могу быть вам полезен?
— Мы к вам от солдатского комитета. Нам поручено выяснить некоторые вопросы.
— Можете задавать ваши вопросы. Постараюсь ответить.
— Солдаты на фронте интересуются, когда кончится война? — начал мой приятель, член делегации Василий Сукачев, тот самый, который на фронте дал достойную отповедь французскому министру Альберу Тома. — Просим пояснить, как тут, в «верхах», собираются решать это дело?
Минут десять Чхеидзе говорил об отношении меньшевиков к войне, о том, что она–де после революции перестала быть империалистической со стороны России и, следовательно, долг солдат «продолжать держать фронт», свято защищать революционное отечество.
Хотя и не понравились нам его разглагольствования о войне, но мы слушали внимательно, не перебивали.
Затем в разговоре был затронут аграрный вопрос. Мы спросили: будут ли помещичьи земли распределены между крестьянами?
Чхеидзе долго говорил о том, что земля должна быть общенародной собственностью, принадлежать тем. кто трудится на ней. Но мы так и не поняли, думают ли меньшевики отбирать землю у помещиков или собираются поделить между крестьянами уже поделенную. Во всяком случае, ни о каких сроках, ни о практических мерах он не сказал.
— Позвольте задать еще один вопрос, господин председатель Совета, — попросил я.
— Пожалуйста, — проговорил Чхеидзе, мельком взглянув на циферблат стоявших в дальнем углу кабинета больших часов.
— Верно ли, что в Петроградский Совет без всяких выборов назначаются депутатами прибывающие из ссылки старые революционеры?
— Да, верно. И мы, члены фракции меньшевиков, приветствуем это. Существует такой выработанный революционной практикой порядок — кооптация. Как это вам лучше объяснить?.. Словом, введение в состав выборного органа в некоторых случаях новых членов без выборов, решением самого этого органа. Пользуясь правом кооптации, мы приглашаем старых революционеров в Совет, назначаем их на руководящие должности.
— В таком случае, почему же не пригласили Ленина, который недавно вернулся из–за границы?
Мы не знали еще, что Владимир Ильич к тому времени был уже введен в состав Петроградского Совета, потому и задали этот вопрос Чхеидзе.
— Вы ошибаетесь. Ленин тоже член Петросовета.
Потом, будто вспомнив что–то, Чхеидзе добавил:
— Да, Ленин кооптирован в Петроградский Совет, но он придерживается иных убеждений, чем мы. Его убеждения не совсем отвечают характеру революции.
— Последний вопрос, господин председатель. На фронте офицеры говорят, будто рабочие отказываются работать, срывают поставки оружия, вредят делу революции. Так ли это?
— Отказываются работать… — замялся Чхеидзе. — Это, пожалуй, не совсем точно. Рабочие время от времени бастуют. Это их право. Хотя было бы лучше, если бы в такое суровое время они не пользовались этим правом. Да, было бы лучше, — повторил он.
Из кабинета Чхеидзе мы вышли разочарованные. На основные вопросы — о войне, мире и земле мы так и не получили от него вразумительных ответов. Решили побывать еще у кого–нибудь из меньшевистских деятелей. Какая–то девица с сильно накрашенными бровями и высокой прической объяснила нам, что этажом ниже находится кабинет известного в то время меньшевика М. Скобелева. Направились к нему. Минут двадцать ожидали в приемной. Затем вошли в кабинет. Прошло еще несколько минут, прежде чем Скобелев закончил с кем–то разговор по телефону и обратился к нам:
— Чем могу служить?
Мы задали ему примерно те же вопросы, что и председателю Петросовета. Ответы во многом совпадали. О мире и земле он не сказал ничего определенного.
