— Вот этим снимком мы и завершим сегодняшнюю фотосессию, — удовлетворенно проговорила Микела, щелкая миниатюрной фотокамерой. — А знаешь, почему я оставила этот пустующий дом напоследок? — Она выпрыгнула из машины и, приблизившись к запертой двери, устремила на своего спутника вопросительный взгляд.
Альдо тоже вышел из машины и, присев на капот, равнодушно пожал плечами.
— Наверное, потому что он находится вдали от центра…
Микела разочарованно всплеснула руками.
— Боже мой, Винченцо, неужели ты никогда не слышал о флорентийском портном, который жил здесь во времена правления герцогов д'Эсте? Ведь всем известно, что он занимался исключительно шитьем свадебных нарядов. Говорят, к нему приезжали молодые пары со всей Италии, так как его мастерство приносило им семейное счастье… Прямо как сейчас платья, сшитые Бернаром… Не знаю, насколько правдива эта информация, но суеверные люди утверждают, что все без исключения супружеские пары, отправившиеся к алтарю в сшитых флорентийцем нарядах, жили вместе долго и счастливо…
— И умерли в один день, — иронично добавил Альдо, окинув отсутствующим взглядом жилище древнего портного.
Но Микела пропустила мимо ушей его неуместную шутку, увлеченно отыскивая какое-то изображение среди барельефов.
— Нашла! Нашла! — воскликнула наконец она. — Вот они, та самая фата и плащ, к которым нужно прикоснуться на счастье… Почему ты ухмыляешься? Так делают все молодожены нашего города. Иди скорее сюда… — Она подскочила к Альдо и, схватив его за руку, потащила к дому. — Вот, ты должен прикоснуться к складкам плаща, а я к узору на фате… — Она медленно приблизила ладонь к выпуклому изображению и взглянула на Альдо, как бы говоря: «Ну же, чего ты ждешь? Неужели у тебя не хватает смелости?».
Альдо ответил ей скептической улыбкой.
— Вот уж не думал, что ты веришь в такую ерунду, как магические пассы…
— Это вовсе не пассы, а ритуал, приносящий счастье, — спокойно возразила Микела и, опередив следующее высказывание своего «суженого», осторожно взяла его ладонь в свои руки и с величественной неторопливостью, словно и вправду выполняла некий священный ритуал, приложила ее к холодному камню фасада.
Затем, внимательно глядя ему в глаза, так же торжественно приблизила свою руку к поблекшим от времени узорам фаты, прикоснувшись к ней кончиками пальцев.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, не решаясь нарушить воцарившуюся на безлюдной улочке тишину, не решаясь рассказать друг другу о тех противоречивых чувствах, которые и впрямь, словно по волшебству, завладели их мыслями, желаниями и стремлениями.
Для Альдо это было незнакомое ему раньше чувство прикосновения к чему-то священному и возвышенному, дарованному самой судьбой. Дарованному в обмен на обещание беречь, хранить и защищать. Ему казалось, что это было именно то чувство, которое испытывает каждый мужчина, стоя рядом со своей возлюбленной перед алтарем. И этой возлюбленной была для него… Алессия, лицо которой вдруг возникло перед его мысленным взором.
Для Микелы это было также незнакомое ей раньше чувство необыкновенной безмятежности, покоя и безоговорочной гармонии с окружающим миром. Чувство, которое никогда ее больше не покинет, если ее избранник останется с ней навсегда…
Первой нарушила молчание именно она.
— Видишь, волшебство все-таки существует на свете, — услышал Альдо ее тихий голос. — Прошло столько веков с тех пор, когда в этом доме флорентийский портной шил прославившие его наряды, а наши с тобой современники до сих пор могут к ним прикоснуться… Может быть, когда-нибудь вот такая же пара влюбленных, как мы, будет прижимать ладони к фасаду твоего магазина, чтобы он тоже принес им счастье, — с улыбкой предположила она.
— Вряд ли, — стараясь придать своему подрагивающему от волнения голосу ироничную интонацию, проговорил в ответ Альдо. — Ведь продаваемые в нем наряды далеко не всем приносят семейное счастье… И синьорина Боньято может это подтвердить.
— Кто знает? Может, для нее это тоже своего рода счастье, — рассмеялась Микела, нежно прикоснувшись ладонью к его щеке.
