— Лежи, батько!
Разин слабо заговорил, беспокойно озирая шатер:
— В шатре я? А битва как?
— Черт с ей, битвой! — наморщась и роняя из глаз слезы и трубку из зубов, ответил Степан Наумов. — Живых взяли, мертвых кинули… Люди, кои в бой справны, тут в Синбирске за валом с коньми, иные в остроге крепятца — завтра надо бой… Шпынь тебя, проклятой изменник, посек — убил я его! Воевода для раненых по-за Свиягой виселицы ставит…
— Помню сбитую голову… Нечестно — я его рукой, он же, пес, саблей ответил!..
— Сколь раз, батько, говорил тебе: носи мисюрку, шапку и панцирь, а нет того — в гущу боя не лезь!
— Верил, что пуля, сабля не тронут…
— Вот твоя вера! Дорого сошла: Синбирск и все пропало…
— Э, нет! Надень мой кафтан, Наумыч, шапку, саблю бери мою, спасай народ! Мне же не сесть на конь…
Заговорил Лазарь:
— Тебя, батько, нынче беру я в челн, десяток казаков добрых в греби, оружных, и кинемся по Волге до Царицына — там вздохнешь. Лекаря сыщем — и на Дон.
— На Дону, Лазарь, смерть! Сон, как явь, был мне: ковали меня матерые, а пущий враг — батько хрестной Корней… Я же и саблю не смогу держать — вишь, рука онемела… Сон тот сбудется. Не можно хворому быть на Дону…
— А сбудется ли, Степан Тимофеевич? Я крепил Кагальник, бурдюги нарыты добрые… Придет еще голутьба к тебе, и мы отсидимся!
— Эх, соколы! Бояра нынче изведут народ… Голова, голова… ноги ништо! Безногий сел бы на конь и кинулся на бояр… Голова вот… мало сказал… мало…
Разин снова впал в беспамятство, начал тихо бредить.
— Делаю, как указал, батько!
Степан Наумов поцеловал Разина, встал, надел один из его черных кафтанов, нашел красную шапку с кистью, с жемчугами, обмотал голову белым платом под шапкой.
— Пойду, сколь силы есть, спасать людей наших!
Лазарь Тимофеев, обнимая друга есаула, сказал:
— И мне, брат Степан, казаков взять да челн наладить — спасать батьку! Во тьме мы еще у Девичьей будем.
— Прощай, Лазарь!
Есаулы поцеловались и вышли из шатра.
Наумов сказал:
— Надо мне в Воложку со Свияги струги убрать.
— То надо до свету.
Две черные фигуры пошли — одна на восток, другая — на запад.
Черная с синим отсветом Волга ласково укачивала челн, на дне которого, неподвижный, на коврах, закрытый кафтанами, лежал ее удалой питомец с рассеченной головой и онемевшей для сабли рукой, без голоса, без силы буйной…
