Окно оказалось там, где и предрекал Серверный Олень. Высоковато, надо признать, но мне и не по таким форточкам приходилось лазать, выбирая снайперские позиции для уличных боев. Выбив стекло прикладом, я выломал оставшиеся осколки, чтобы не пораниться ненароком, снял пальто, завернул в него двустволку, просунул внутрь, а затем подтянулся на пальцах и протиснулся следом.
Внутри было темно, как ночью на угольном складе. Курить я бросил, поэтому спичек у меня не было, так что вместо фонарика пришлось использовать подсветку коммуникатора. Не ахти какой прожектор, но двух шагах видно дорогу, и ладно.
Под подошвами хрустнули осколки выбитого стекла.
«Вот такое in vitro», — подумал я.
Накинув пальто и освещая себе дорогу коммуникатором, я выбрался из туалета в дом. Было очень холодно — давно не топили. Зато я обнаружил на стене выключатель. Дело хорошее, но что-то мне подсказывало, что свет включать не стоит. Место, конечно, безлюдное, зимой на дачах мало кто живет, если не считать бомжей, но все равно, когда вламываешься в чужие дома, не следует привлекать излишнее внимание.
«Что дальше?» — спросил я у Серверного Оленя.
«Прямо через холл. Затем на кухню. Там есть лестница в подвальный этаж».
На кухонном столе стаяла недопитая бутылка виски и невымытый стакан. Сразу повеяло духом Кирилла. Уже не было сомнений, что этот домик был его неучтенной собственностью. А раз неучтенной, то и мне не доставшейся. Я снял очки и сунул в карман пальто. В темноте они только мешали — подсветка монитора отблескивала на стеклах, сужая и без того неширокое поле зрения.
— Вот зараза! — выругался я, внимательнее осмотрев стол.
За пепельницей, полной окурков, лежал диктофон. Точно такой же, какой принесла мне вчера Зинаида Исаевна. А рядом комплект батареек в заводской упаковке.
«Вот зараза этот Кирилл, — мелькнуло в голове. — Другой бы о такой мелочи не подумал! А ведь правда, никакие батарейки без упаковки год не продержатся».
Я присел на табурет и нажал кнопку воспроизведения.
— Привет, дорогой, — раздался голос Кирилла. — Надо сказать, я в тебе не ошибся. Глубоко копаешь. Или везет тебе. Но это не имеет значения, раз уж ты добрался до этого дома. Вообще-то я предполагаю, кто тебе на ушко нашептал адресок, иначе не оставлял бы эту запись. Ладно, речь не об этом. Ты сначала сходи в подвал, раз уж приехал. А потом дослушаешь. Иначе не поймешь, о чем речь. Свет включается справа на стене.
Я выключил диктофон, поудобнее перехватил ружьецо и осторожно спустился по скрипучей деревянной лесенке. Выключатель обнаружился без труда, и после щелчка вспыхнул до боли яркий свет. Я зажмурился, но даже сквозь веки какое-то время пробивался красноватый отсвет. Пришлось простоять довольно долго, давая адаптироваться глазам. Светильники под потолком мерно гудели, как мухи в знойный августовский день. Пахло душной сыростью, никак не вязавшейся с моими представлениями о жилых помещениях.
Наконец я смог поднять веки, но, честно говоря, не сразу понял, что вижу. Какие-то жгуты проводов, металлические штанги, ажурные фермы с жестяными коробами. Все это вдоль стен, а посреди довольно обширного подвала не было вообще ничего. Голый, как мне вначале показалось, пол.
— Фигня какая-то, — обескураженно пробормотал я.
Только пройдя пару шагов по бетонному полу, я разглядел, что весь он покрыт толстым слоем мусора, коричневатой трухой, из которой торчали окислившиеся бронзовые штыри. К некоторым из них с помощью хромированных зажимов были подцеплены витые провода, убегавшие к стенам. С удивлением я понял, что все коммуникации сходятся к огромному пульту, какие бывают на хороших звукозаписывающих, студиях. Пришлось, теряясь в догадках, идти осматривать это сооружение. По пути я присел, чтобы получше разглядеть, из чего состоит мусор под ногами. А когда понял, у меня по спине пробежала волна ледяных мурашек.
Труха представляла собой высохшие грибы. Сколько их тут было когда-то, даже представить страшно. Причем это были не шампиньоны, какие иногда выращивают в подвалах, а какие-то поганки с пупырчатыми шарообразными шляпками. Приглядевшись получше, я понял, что среди этого компоста есть и вполне процветающие экземпляры — то там, то сям группами виднелись живые грибы, уцелевшие за год. Вблизи они гадостно воняли, их запах напоминал запах толуола.
