— Куда? — спросил Паша, глянув в зеркало.
— Домой.
«Майбах» мягко тронулся и разогнался по проспекту.
— Неприятности? — поинтересовался Паша.
— По мелочи, — со вздохом ответил я.
На самом деле я врал, хотя Пашка того не заслуживал. Но не объяснять же ему, что когда неприятности по мелочи, на тебя не нападают вросшие в стену нинзя и невидимки с прорастающей из тела грибницей.
Вспомнилось, что обещал позвонить Катьке после того, как все успокоится. Но она наверняка уже спит — не железная ведь. А тот разговор, что должен между нами состояться, лучше начать днем, на свежую голову, а не ночью, когда силы зла властвуют безраздельно. Я испугался столь неожиданной цитаты, Вроде не к месту, но была в ней затаенная правда. Обычно ведь люди спят именно по ночам.
Когда я поднялся из гаража в дом, оказалось, что не спит никто, Макса что-то разбудило среди ночи, и теперь он наотрез отказывался возвращаться в постель. Катька его уговаривала, стоя в дверях верхней спальни, а тучная пожилая няня гонялась за пацаном, пытаясь честно отработать положенное жалованье. Получалось у нее никак — Макс в свои девять лет отличался отменной сноровкой.
— Никак не хочет ложиться, — посетовала няня, увидев меня.
Макс тоже заметил изменившуюся расстановку сил, прекратил мотаться по холлу, насупился и опустил голову.
— Какая муха тебя укусила? — поинтересовалась Катька, выходя на галерею.
— Никакая, — ответил Макс. — Чего эта толстая мне указывает? От нее пахнет старой противной теткой!
— Макс! — Я зыркнул на него глазами, но на него эта мера действовала редко.
Пришлось зайти с другого конца.
— Ничего, я его уложу, — сказал я няне. — Если хотите, езжайте домой. Я завтра с Максимкой сам справлюсь. По крайней мере, днем точно, Вызвать такси?
— Да, Саша, было бы замечательно, Что-то суставы у меня сегодня болят. А в родном доме спать-то привычнее. Хоть и поздно уже.
— Скорее рано, — усмехнулся я, глянув на часы.
В последнее время они с Максом не ладили. Надо будет посоветоваться с Катькой и подыскать другую няню, Работать с детьми — это талант. Его показной заботой и сюсюканьем не заменишь. Хотя агентства предлагают нянь на удивление одинаковых, как голландские помидоры. И выбрать-то не из чего, хоть сколько денег давай.
Вызвав такси и как можно вежливее выпроводив пожилую женщину, я взял Макса за руку.
— Пойдем спать.
— Не хочу, — насупившись, пробурчал он.
— Что случилось?
— Ничего.
Катька спустилась по деревянной лестнице и спросила меня:
— Устал?
— Не то слово. Я тебе позже все расскажу.
Она кивнула и потянула сына за руку, Он не упирался, но ноги переставлял неохотно, Я вздохнул, снял пальто и повесил на вешалку у входа.
— Пусть меня Саня уложит, — донесся до меня голос Макса с лестницы.
— Он очень устал, — попробовала возразить Катька.
— Да мне не трудно. — Я улыбнулся и направился к ним. — Наоборот, отвлекусь немного.
Катька благодарно глянула мне в глаза. Не знаю уж почему, обычное ведь дело. Но иногда со всеми такое бывает — начинают вдруг ни с того ни с сего относиться к близким людям особенно. Теплее, чем каждый день.
Она поднялась в спальню, а я отвел пацана в детскую. Он уже не сопротивлялся, не хмурился, но с него станется придумать для меня перед сном экзекуцию.
— Сань, расскажи мне сказку про солдата! — попросил Макс, когда я его уложил в кровать.
Вот оно в чем дело! Понятно.
— Давай лучше про спящую красавицу, — нахмурился я. — Она короче.
— Про красавицу для девчонок. Ну Сань, я же спать не буду и всех изведу.
— Мама тебя изведет тогда по одному месту, — усмехнулся я.
— Не, — Макс хитро сощурился и привстал на локте. — Зачем вам конфликты?
— Так ты террорист, что ли? Солдат террористу не товарищ.
— Не-а, — помотал головой Макс. — Просто на взрослых иногда очень трудно воздействовать.
Слово «воздействовать» он произнес не по слогам, но очень старательно, чтобы не запутаться в буквах. Я вспомнил, как Катька огорошила меня известием, что у нее, оказывается, есть сын. Причем совсем большой — девятый год пошел. Понятно, конечно, что при первом знакомстве такими откровениями не делятся, но все же я был немного подавлен. Наверное, в каждом мужчине глубоко сидит дремучий инстинкт, что кормить надо своих детей, а не чужих. Потом я с этим справился, но это была заслуга скорее не моя, а Макса.
