– Так я слышал.
На лице Бателейса вспыхнула плотоядная усмешка, словно он был хищником, загнавшим свою жертву в ловушку.
– А скажи мне, пожалуйста, где ты мог такое услышать? – снова спросил он. – Даже в монастыре об этом случае знали всего несколько человек, а о существовании книги и того меньше. Как мог Гарибонд Вомак, живущий в этой глуши, узнать о пожаре?
– Слухи распространяются повсюду, – с трудом выдавил из себя Гарибонд.
– Но не такие! – бросил Бателейс. – Можете разнести все по камешку, – обратился он к солдатам, – но отыщите эту книгу.
Бателейс сердито нахмурился и снова обернулся к Гарибонду:
– Лучше облегчить нам поиски, Гарибонд Вомак. Твои беды только начались, и могу заверить, скоро закончатся. Если ты нам поможешь, то и я помогу тебе покончить с этим как можно легче.
Вот оно что. Бателейс только что заклеймил его как еретика, и никакие мольбы уже не помогут. У Гарибонда задрожали и ослабели колени, но упрямство помогало ему держаться прямо.
– А ради мальчика? – спросил Бателейс. Минутная слабость испарилась, уступив место ярости.
Обвинения и протесты вертелись в голове у Гарибонда, он хотел громко закричать, что братья Абеля во главе с отцом Жераком – притворщики, что Бран Динард был самым прекрасным человеком в его жизни, а Сен Ви – удивительной женщиной и все ухищрения монахов не скроют этой истины. Все это он хотел сказать, но смог только плюнуть прямо в лицо брата Бателейса.
Монах даже не дрогнул, а только неторопливо поднял руку и вытер лицо. В его взгляде вспыхнула неудержимая ненависть, и это было последнее, что увидел Гарибонд перед тем, как сильнейший удар по голове погрузил его в темноту.
Очнулся он много времени спустя, хотя и не знал, как долго пролежал без сознания. Сначала до него донеслись голоса и треск дерева, а сразу вслед за этим удушливая волна дыма ударила в глаза и горло. И еще он ощутил боль в лодыжках и запястьях. Гарибонд попытался повернуться, но обнаружил, что руки за его спиной крепко-накрепко привязаны к столбу.
– Я надеялся, что ты не очнешься, – услышал он сочувственный голос.
Гарибонд, несмотря на резь, открыл глаза и увидел перед собой брата Реанду и немного поодаль брата Бателейса.
Волны дыма и огня охватили его. Гарибонд слышал собственные вопли, ощущал, как огонь церковного правосудия обжигает ноги, слышал потрескивание своей тлеющей шерстяной одежды. Он рвался и кричал, а потом вопли перешли в стоны и кашель, и не было ни глотка чистого воздуха, чтобы унять боль в легких.
На некотором удалении от костра за погибающим в огне человеком наблюдали солдаты, монахи и несколько любопытствующих соседей.
– Из этого можно было сделать великолепный поучительный спектакль, – сказал Баннарган брату Бателейсу.
– Это занятие для Берниввигара, – ответил монах, и его голос был полон смирения и печали.
– Зато это научило бы людей должному уважению к церкви.
– Уважению? – Бателейс смерил воина гневным взглядом. – Это печальная необходимость. А вот это, – он поднял найденную солдатами в тайнике подземелья книгу, – не предмет для публичного обсуждения.
Еще несколько мгновений Бателейс с горечью смотрел на книгу, а затем швырнул ее в огонь.
– Все должно закончиться прямо здесь, – приказал Бателейс. – Гарибонд умер, и языческая книга уничтожена. Больше мы не будем об этом говорить.
С этими словами он повернулся и пошел к своему коню, а остальные потянулись следом.
Соседям оставалось только наблюдать за костром до самого полудня, а на следующий день похоронить тело Гарибонда.
