– Я не в силах сам решить этот вопрос, – сказал он после паузы.
– Конечно, но ты можешь должным образом передать мое предложение отцу Жераку.
– Ты хочешь, чтобы мы заботились о твоем сыне до самой его смерти? Возможно, несколько десятков лет?
– Да, но он может принести кое-какую пользу. Он может отработать свой хлеб, если подобрать ему соответствующую обязанность. И у меня есть еще одно условие. Я хочу, чтобы вы научили его читать на нашем языке и разрешили пользоваться книгами.
– Этому идиоту?
– Он не идиот, – резко возразил Гарибонд. – Не путай физические недостатки с отсутствием разума. Я сам долго ошибался на этот счет. Он сможет читать, я в этом уверен. Чтение хоть немного возместит ему физические изъяны.
Реанду печально покачал головой, но все же не стал больше спорить.
– Я изложу твою просьбу отцу Жераку и брату Бателейсу, – сказал он.
Гарибонд не мог просить больше ни о чем другом. Он молча кивнул и заторопился уйти, пока Берниввигар не пронюхал, что Брансен остался один в доме.
– У него сохранился меч этой женщины, – вслух размышлял брат Бателейс.
Он выглянул из окна комнаты отца Жерака на продуваемый ветром двор перед собором. В тот момент он вспомнил брата Динарда, сметавшего осенние листья много лет назад. И вспомнил Сен Ви, такую тоненькую и красивую своей особой южной красотой. Сам Бателейс ни разу не видел того меча, но встречал несколько человек, которые его видели, и в их рассказах не было ничего, кроме восхищения.
– Но нам придется взять к себе это несчастное существо, – с сомнением в голосе произнес отец Же-рак. – Неужели мы должны распахнуть двери монастыря для всех недужных?
– Но это исключительный случай и не совсем обычная болезнь, – сказал Реанду. – А Гарибонд заверил меня, что мальчик может выполнять несложную работу и не требует особого внимания.
Отец Жерак презрительно фыркнул.
– Возможно, нам представился случай показать нашу способность к состраданию, – добавил Реанду.
– А ты не слышал громкое пение самхаистов прошлой ночью? – вмешался в разговор брат Бателейс. – Разве ты не замечаешь, что Ренарк не отходит от лорда Прайди ни на минуту? Какую клевету шепчет он на ухо правителю? Сейчас надо показывать силу, а не сострадание, брат мой.
– Меньше столетия назад мудрый человек провозгласил сострадание главной силой, – ответил Реанду.
По мгновенно помрачневшему лицу Бателейса брат Реанду тут же понял, что перестарался в цитировании заветов святого Абеля.
– Это сострадание недорого нам обойдется, – заметил отец Жерак. – А ты сам видел этот меч?
– Нет, отец мой.
– Тогда отправляйтесь к этому крестьянину – Гарибонду – вы оба. Заставьте его показать оружие, и если оно окажется таким ценным, как он утверждает, можете согласиться на его условия. Я неплохо изучил молодого Прайди, и если мы заполучим в свои руки оружие, которое потешит его тщеславие, у него будет хороший стимул помочь нам отодвинуть самхаистов на второй план.
– Этот мальчишка – калека и вечно распускает слюни, – напомнил Бателейс.
– У нас найдется занятие даже для такого идиота, – сказал отец Жерак.
При этих словах брат Бателейс вздохнул, пожал плечами и повернулся к Реанду:
– Тогда пошли. Могу поспорить, этот меч давно превратился в кучу ржавого железа, но мы должны посмотреть.
Гарибонд положил сверток перед собой и медленно развернул ткань, скрывавшую поразительный меч Сен Ви. Как только он снял с оружия последний слой материи, он увидел, как с лица брата Бателейса исчезли последние следы сомнений. Серебристая сталь блеснула на солнце, а змея на рукояти засверкала драгоценными камнями. Ни пятнышка ржавчины не появилось на лезвии, никаких признаков ветхости или старения. Меч остался таким, каким Сен Ви его создала, и таким, каким оставила.
– Ему нет равных по эту сторону гор, – многозначительно произнес Гарибонд. – И во всем Хонсе.
– Он выглядит слишком тонким, – сказал Бателейс.
– Потому что этот металл прочнее бронзы и прочнее железа, – объяснил Гарибонд.
Он окончательно освободил меч от ткани и взмахнул им в воздухе, потом кивнул монахам и внезапно бросил его в сторону, глубоко вонзив лезвие в деревянную колоду. После этого Гарибонд взялся за рукоятку, вытащил меч и ткнул им в тот же чурбан. Кончик меча легко проник в дерево.
