Иеслник, казалось, был разочарован, но постарался не показать виду и подошел к тюкам, закрепленным позади кареты.
– Сотня серебряных монет? – предложил он.
– Я предпочитаю золото.
В глазах принца мелькнул гнев, выдававший его подлинные чувства.
– Хорошо, тогда сотня золотых монет.
– Но у вас тут наверняка больше. Вы ведь возвращались после сбора налогов по поручению дядюшки. Нам обоим хорошо известно, что население Прайда платит Делавалу за защиту от набегов со стороны правителя Этельберта.
Принц надменно выпрямился:
– Так назови наконец свою цену!
– Все, что здесь есть, конечно, – ответил Разбойник.
Иеслник изумленно взглянул на своего спасителя:
– Понимаете, я солгал, когда сказал поври, что он неправильно ответил. Я с ним совершенно согласен! Поверить вашему обещанию заплатить выкуп было бы непростительной ошибкой.
В его словах принц безошибочно распознал угрозу и быстро унял свой гнев.
– Я хочу получить все, – повторил Разбойник. – И радуйся, глупый принц, что мне не нужна людская кровь. Моя маска черного цвета, а не красного!
Человек прошел мимо принца прямиком к женщине, наполовину высунувшейся из кареты. При его приближении зеленые глаза ее восхищенно блеснули, а дыхание стало прерывистым. Разбойник поднял руку, словно намереваясь погладить ее по щеке, но вместо этого сорвал с ее шеи драгоценное ожерелье. Женщина слабо вскрикнула, поднесла руку к губам и закатила глаза, едва не лишившись чувств.
– Ваша сияющая красота не нуждается в таких побрякушках, – учтиво заметил Разбойник.
Женщина неуверенно хихикнула, а Разбойник с сожалением оглянулся на принца.
– Такова их природа, – произнес он и снова повернулся к Олим, стараясь скрыть сарказм под притворным восхищением.
Она глубоко вздохнула и снова подняла руку ко рту. На этот раз Разбойник обратил внимание на ослепительно сияющий изумруд ее кольца. Он взял ее руку и поднес к губам. А затем снял кольцо.
Олим не знала, то ли ей возмущаться, то ли плакать, а за спиной Разбойника раздался протестующий возглас принца Иеслника. Человек в маске поклонился сначала принцу, потом его жене и подошел к задней части кареты. Он без труда отвязал два тюка, набитых монетами, и взвалил их на плечи, словно они ничего не весили. В следующее мгновение Разбойник одним прыжком взлетел на крышу экипажа, но здесь обратил внимание на кучера и его раненого спутника. Он прикрыл глаза и приложил к ране ладонь. От его прикосновения бедняге Оррину стало теплее и немного легче.
– Отправляйся прямиком в прайдский монастырь, – сказал он Хоркину. – Братья помогут твоему дружку, его рана не так опасна, как кажется.
Хоркин ошеломленно кивнул.
Разбойник отвесил поклон и ему, потом повернулся и без видимых усилий запрыгнул на нижнюю ветку дуба, откуда и появился.
Всего за несколько минут он спас этих людей, ограбил, исцелил, а затем исчез.
Брат Бран Динард вышел из своей комнаты под сияющие лучи утреннего солнца, проходившие между редкими облаками, которые напоминали обрывки белых лент на голубом небе. Яркие пятна солнечного света рассыпались по террасам и мостикам, словно лужицы после ночного дождя, вобравшие в себя сияние высокого неба и возвращающие свет обратно солнцу.
Брат Динард пересек площадку и подошел к невысоким перилам, откуда мог наблюдать за спустившимися с гор облаками далеко внизу и за долиной, терявшейся среди крутых склонов. Его детство прошло недалеко от северных гор Пояса-и-Пряжки, потом ему приходилось огибать их величественные отроги по морю на корабле, но он никогда и представить себе не мог, что сможет когда-нибудь смотреть на облака сверху вниз.
Смотреть вниз на облака!
Брат Динард вглядывался в блестящую ленту реки, бегущую по самому дну долины мимо скал, испещренных красноватыми прожилками и казавшихся отростками горного хребта. За шесть лет, прожитых здесь, эта картина чужих земель, называемых народом Бехрена Кризен-илаф-Флар, или Огненными горами, не переставала удивлять Динарда и наполнять его сердце предчувствием…
Ничего. И всего.
Покидая семь лет назад монастырь в Прайде, одном из самых больших городов Хонсе, ради миссионерского подвига, как называли монахи путешествие с целью обращения в свою веру новых сторонников, изнуренный брат Динард не мог ожидать ничего подобного. По его собственному мнению, он на славу потрудился на благо церкви Святого Абеля до своего тридцатого дня рождения, и благословение отца Жерака на миссионерский подвиг в южных странах стало полнейшей неожиданностью.
