Остановили меня не разум и осторожность, а усталость и мысль, что я неважный кавалерист и вряд ли догоню кареты. А едут они в Петербург, как и я, там и буду искать.
Приняв это решение, я улегся на завалинке. Марфушка то ли из жалости, то ли по приказу Якимки подсунула мне под голову подушку, набитую душистым сеном. Глаза у меня слипались, я начинал дремать, но мне мешал тихий разговор, который доносился из домика через окошко.
— Завтра посланник отправляет курьера с бумагами. Едет кто-то из его свиты. Или поляк, или саксонец. Бумаги нужно незаметно забрать, пока курьер не пересечет границу.
— А что за бумаги? — Второй голос показался мне знакомым.
— Завёлся, видишь ли, в наших канцеляриях шпион. Где да кто — не наше дело. И без нас поймают. Но то, что он украл, за пределы страны выпустить нельзя. Эти бумаги нужно вернуть во что бы то ни стало! Ты понял? Это поручение, в случае исполнения которого можно надеяться на следующее офицерское звание! Одному это делать несподручно, возьми себе помощников по своему выбору.
— Не извольте беспокоиться, господин майор, бумаги не уйдут.
«Ну и тайны мадридского двора», — подумал я, но неожиданное происшествие отвлекло мое внимание от интересного разговора.
— Опять побирушка, — громко и сердито сказал кто-то во дворе. — Якимка, почему у тебя по двору всякие людишки шастают?
— Какие-такие людишки, господин офицер? Вот барин приехал…
— Не о барине речь. То старая карга бродила, теперь вон, видишь?
— Вижу, — ответил Якимка уже не таким покорным тоном. — Так это же инвалид-солдатик, как же его гнать?
Я приподнялся. Действительно, в воротах стоял однорукий нищий, одетый в рваные остатки форменной одежды. Он опирался на что-то вроде костыля и растерянно оглядывался. Похоже было, что и видит он плохо.
— Добрые люди, дайте водицы испить, — донесся до меня его молодой голос. Надо же, что война с людьми делает, возможно, это парень моего возраста!
— Столько болот вокруг, а не напился, — процедил сердитый голос.
Я, наконец, увидел, кто говорит. Красивый и статный молодой человек лет двадцати пяти в расстегнутом мундире и с красным явно не от загара лицом. Якимка искоса взглянул на него и негромко сказал:
— Марфушка, отнеси воды убогому.
Девочка схватила берестяной ковшик и побежала в угол двора, где виднелся колодезный сруб из бревен.
— Нищих не велено в Петербург пускать, — продолжал сердитый офицер. — Указ был, разве не знаешь?
— Так ведь здесь еще не Петербург, — еле слышно пробормотал Якимка, но у офицера оказался тонкий слух:
— Не Петербург, говоришь? Ну что же, тогда угостим убогого. Эй, девчонка, дай-ка ковш.
Марфушка посмотрела на Якимку, тот еле заметно пожал плечами, и девочка протянула ковшик с водой офицеру.
— Угостим, угостим на славу, так что язык проглотит… — Повторяя эти слова, он взял щепоть земли и кинул в воду, а затем еще и плюнул туда.
Я почувствовал, как лицо мое вспыхнуло от гнева. Якимка с хмурым видом опустил голову, Марфушка испуганно теребила подол юбки.
— Послушай, Беренклау, это не смешно, — сказал кто-то у меня за спиной.
— Да мне-то что, смешно вам или нет. Эй, ты! — крикнул офицер инвалиду. — Иди сюда, дам тебе воды!
И он сделал несколько шагов к воротам, а инвалид заковылял к нему.
— Иди, иди, напьешься, голубчик, — сказал Беренклау и вдруг громко расхохотался.
Пока негодяй говорил и делал свои гадости, я еще сдерживался, надеясь, что он пошутит, но не до конца. Но этот смех хлестнул меня, словно кнутом. Я кинулся к Беренклау и попытался выбить у него из рук загаженный ковшик. Но он увернулся, и тогда пришлось схватить его в охапку. Несколько мгновений между нами происходила молчаливая борьба, Беренклау, кряхтя и тяжело дыша, безуспешно старался вырваться. Ковшик упал на землю, и только тогда я отпустил офицера. С трудом переводя дыхание, он яростно смотрел на меня в упор:
— Сударь… за такие поступки… только поединком… Вы имеете дело не с подлым народом… — И потянул из ножен свою шпагу.
Вид у него был очень разъяренный, шпага блестела на солнце и выглядела настоящей и очень острой. А когда он, злобно фыркая, проделал ею солидную дырку в моих штанах, чувствительно зацепив кожу, у меня в первый раз возникли сомнения, что тут снимается фильм.
