Джим вышел из ванной бледнее, чем заходил. Он вытошнил завтрак и решился на еще одно долгое купание. Сейчас, завернувшись в полотенце, он бросился на широкое ложе и не выказывал желания шевелиться.
Раен склонилась над ним и коснулась влажного плеча.
– Ты хорошо себя чувствуешь? Он не оцарапал тебя?
– Хорошо, – невнятно ответил он, и она решила, что лучшее, что может для него сделать – оставить в покое.
Джим был по-прежнему разогрет после купания, поэтому она накинула на него край одеяла, пожала плечами и вернулась к собственным делам.
Раен начала собираться, укладывая вещи в несколько чемоданов, поцарапанных и помятых в многочисленных путешествиях. Ей не хотелось с ними расставаться, поскольку они вмещали все, от чего она не желала отказываться, перебираясь с планеты на планету. Большинство вещей, купленных на корабле, она поначалу собиралась оставить, но передумала и просто плотнее упаковала багаж. На Истре ей вряд ли удастся найти что-то такое же хорошее.
В конце концов Раен добавила еще пятый и шестой свертки: аппарат для гипнообучения и бесценные записи.
Она не доверяла чужой аппаратуре, а записи… записи хранила еще долго после того, как они переставали быть нужны для получения знаний, некоторые ради удовольствия, другие из сентиментальности, а несколько для проверки определенной информации. Было еще с полдюжины таких, дубликаты которых не имели права на существование. Совет пришел бы в ужас, узнав, что она их имеет. Хол Иллит допустил ее к своей системе безопасности; он понимал только собственные капризы и собственное тщеславие, даже когда умирал. Раен пересчитала записи, убедилась, что все на своих местах, ничто не пропало и не перепуталось.
Она бы, конечно, воспользовалась аппаратом, чтобы занять оставшийся час, но в кабине находился Джим, а Раен не собиралась повторять ошибку Иллита. Читая гипнозаписи, человек становился совершенно беззащитным, а она не могла и не хотела этого делать в присутствии чужого, хотя бы только ази. Томясь от скуки, она расхаживала по комнате, потом села и включила один из развлекательных каналов.
Драмы бета были примитивны и скучны: работай ради успеха, добивайся успеха, чтобы не нужно было работать, потребляй, потребляй, потребляй. Потребление стало свидетельством статуса. Экономически это приносило желаемые результаты, но драмы стали невыносимо скучными. Раен переключила экран на операцию швартовки, решив, что интереснее смотреть за вращающейся все ближе станцией, игрой света и теней на ее плоскостях.
Из соседней комнаты послышались какие-то звуки Джим встал. Она прислушалась, не пойдет ли он вновь в ванную – не пошел, и Раен решила, что ази чувствует себя хорошо. Из спальни доносились его шаги, шелест пластиковой упаковки, наконец щелчок закрывшегося чемодана. Выглянув из-за спинки кресла, она увидела его, одетого в довольно старомодный костюм – Джим ставил свой багаж возле ее чемоданов.
Действительно, он мог бы быть бета или даже Контрин – он был достаточно высок для этого, однако волосы имел чуть светлее, и к тому же – татуировка под глазом.
– Ты превосходно выглядишь, Джин.
Он смущенно опустил голову.
– Спасибо, леди.
– Оставь эти формальности, когда мы одни. – Она повернула кресло и внимательно оглядела его. – Надо понимать, ты чувствуешь себя лучше.
Он подтвердил и почти неслышно прошептал:
– Прошу прощения.
– Ты не впал в панику и не убежал. Присядь.
Он сел на скамью у стены, все еще бледный.
– Мет-марены, – начала Раен, – не очень-то популярны среди Контрин. Рано или поздно кто-нибудь попытается убить меня, – она вытянула правую руку тыльной стороной вверх. – Хитин, который ты видишь, относится к голубому кургану. Двадцать лет назад голубой курган и Мет-маренов постигло общее несчастье, так что у меня с Воином есть кое-что общее. И еще скажу тебе: когда-то у меня работало несколько ази. Каким-то образом ворота остались открыты на ночь, и красный маджат проник внутрь. Я спала чутко, ази нет. Можешь поверить, комната их выглядела очень неприятно, но ази, который в ту ночь вышел бы со мной в холл, мог бы мне пригодиться.
