И вот они рассказывают, за что они попали в ад, в самую настоящую преисподнюю, где над ними издеваются, обличая их. Где сам Люцифер был. Он реально живет в своем мире. И он считает, что для него это хороший мир. Ему нравится. Ему нравится издеваться над душами. Ему нравится, у него зависть. Я почувствовал там такую зависть, я почувствовал там такую ненависть. Это было еще страшнее, чем я в самом аду побывал. Вернее, вот в этом предъадье побывал. Это преддверие было ада, а вот это вот, то, что я упал, это были ворота, сами двери в ад.
И я шел по головам, я понимал… я хотел убежать, но я не понимал, куда. Я ничего не видел просто. И вдруг, я вижу, как что-то такое, бум, мелькнуло. И они начинают, вот эти вот люди, которые там были, все, они начинают, как будто вот, рот раскрывают: «э-э-э-э…». Они не могут даже руки поднять, настолько они были плотно друг к другу. Столько там было много падших людей. И я вдруг вижу, как этот вот, самый главный ихний идет. Прям по ним идет и прокалывает им головы.
И вдруг, я иду, и проваливаюсь под одну голову… иду, наступил на голову и к этому человеку провалился, в его жизнь. И увидел — это был патологоанатом. Это вот один из примеров. Я видел, как он вскрывал людей. И вдруг, мне показывают его, когда он уже умер. Показывают, что он много пил очень, в морге. Вот. И что он вскрывал людей. Тут его вскрывают. Он проходит вот эти кольца ада, то есть он даже на Суд Божий не попадает. Он первое мытарство, — и сразу на эти кольца ада. И там его начинают обличать. И он умоляет, не понимает, за что он попал в ад. А знаете, за что он попал в ад? За то, что он потрошил людей. Нельзя потрошить, потому что там они мне четко сказали: «он попал сюда за то, что он служил нам. Он потрошил, издевался, оскверняя храм души». Потому что, когда душа покидает наше тело, тело должно оставаться невредимым. Какое оно есть, каким послал его Господь на эту Землю.
И вот, он им головы разбивает… я в самом аду уже был, а там страшнее намного. Вот там они действительно выливают всю свою сущность в этой мерзости. И он берет такое огромное… не молоток, а с лезвием с таким, не знаю, как это называется — секира или как-то. И он ему — оп — и разрезает череп… а вот эти мелкие… подхалимы, они служат этому, лукавому, самому главному, вот этому Люцию падшему. И они подбегают и начинают его кусать. Кишки его кусать, реально… А у них черепа такие разбитые, уродливые такие, — фу, мне было ужасно страшно. Мозги его кусают, и так далее. Потом он опять себя чувствует нормально. При этом он орет, вот этот патологоанатом, кричит: «что вы со мной делаете?» Вот. Тут же он опять, как бы, нормальный, все с ним хорошо. И тут опять эта секира по его голове… И это происходит бесконечно. Он, как будто, не помнит, что с ним только что произошло. И он опять это воспринимает, как будто, это с ним происходит вновь. Он опять кричит, умоляет, чтобы ему помогли. Он говорит: «вызовите скорую, я голову разбил». Он понимает, что его потрошат, но он ничего с этим сделать не может. И вот это происходит до бесконечности.
И вдруг, я, как будто, опять над этими головами. И вдруг, я вижу блудников. Я проваливаюсь в одного блудника, который убивал, который насиловал там, и так далее. И он тоже умоляет, просит прощения, но ничего сделать уже не может. Потому что души там не могут служить самому Люцию. У него достаточно своего там войска. У него достаточно своих. Поверьте, на каждого хватит по два, по три, чтобы уничтожить. А точнее, прямо скажу — на каждого по семь. На каждого по семь дается этих вот бесов, как мы их называем. Падших ангелов. Это страсти. Я спрашивал ангела, который меня потом оттуда вытащил. Я спросил: «а почему по семь ангелов падших дается?» Он говорит: «а потому что это семь наших страстей, благодаря которым, мы подчиняем себе души этих людей».
И мне так стало жутко!.. Я все это видел со стороны, но я же еще и на себя смотрел, как я жил все это время, вспоминал. Я молил Бога, чтобы Он меня только забрал оттуда. Это была настолько большая вечность… просто не знаю, это нужно просто побывать там. Хотя, я никому не желаю там побывать, никогда! На самом деле, ад и рай, я хочу сказать, что мы строим себе здесь, на Земле. Уже приготавливаем. Наша жизнь — это наш храм, это то, что мы готовим внутри своего храма.