Ну, дядя, ты и сказанул! На такие чудеса и у Пресвятой Девы силов не достанет.
Интересно: и в башне, и в переходе, и в церкви — наружу, на запад — щелевые окна-бойницы. Говорят — стрельницы. А во двор, на восток — нормальные, «гражданские», трёхчастные.
Западный фасад храма входят в комплекс укреплений княжеского двора. Делать из церкви ДОТ — постоянная манера в Средневековье. И на Востоке, и на Западе. Про непробиваемую мечеть в Булгаре Великом я уже…
И — белые стены! С востока, с восходящего солнца — аж сияют! Древние египтяне любили показывать иноземцам свои пирамиды. За десятки вёрст видели путешественники стоящие над пустыней вертикальные столбы света, отражаемого полированными плитами обшивки гробниц фараонов.
Но там-то — юг, там люди к яркому свету — привычные. А здесь, в мягком освещении Руси Залесской, где и ярких-то красок нет, где всё спокойное, приглушённое… Это сияние — как чудо небесное!
То-то Даниил Заточник говорит о Боголюбове, как о символе счастья:
«Зане, господине, кому Боголюбиво, а мне горе лютое».
А поковырять? Это «счастье»… Мне ж интересно…
«…стены Боголюбовского детинца сложены в полубутовой технике из крупных блоков белого камня на известковом растворе с примесью древесного угля. Блоки обработаны несколько более грубо, чем стеновые камни домонгольских храмов Северо-Восточной Руси, но все равно достаточно „чисто“.
…сооружение белокаменных укреплений заняло три строительных сезона».
Мда… Шустро работали предки. И качественно. Восемь веков прошло, а не только археологам осталось — поковырять, но и туристам — посмотреть.
Надо Альфу рассказать. Насчёт «примеси древесного угля». Уголь у меня «реакторы» дают — путь попробуют. Фигня! Надо скорее на цемент переходить. Опять не так! Портланд делать — не потяну. Там такая энерговооружённость нужна! Роман-цемент? Глину с известью? Или с гипсом как-то замутить…?
Стоп. Прежде всего — надо вернуться. Отсюда. Живым.
Как у хоббита: «Туда и обратно». У меня — пока «туда». Не выйдешь, пока не войдёшь. Сделай шаг, Ванюша. Первый шаг «туда», чтобы была хоть надежда на «обратно».
* * *
Все на меня смотрят: у ворот между церковью и башенкой — стража стоит. Ну что, прото-турист Ванечка, понесли головушку плешивую под топор занесённый?
«Тут на милость не надейся —
Стиснуть зубы, да терпеть!
Сколь веревочка ни вейся —
Все равно совьёшься в плеть!».
«Це ще треба подивитися».
Терпёж — не мой конёк. Посему — расцепляем зубы:
– Господин десятник княжьей дружины, мне надлежит быть к господину светлому князю Суждальскому, Андрею свет Юрьевичу. Спешно. Я — Иван сын Акимов, Воевода Всеволжский. Он меня ждёт.
Ни слова неправды. Ждёт. Аж от злобы трусится. Я так предполагаю.
Согласно «Указу о высылке со ссылкой…» мне на Русь являться нельзя. Кроме как по призыву Суждальского князя Андрея Юрьевича. Призыв был? — Чувствую, что был. И — не простой, а — матерный. «Серденько моё так вещует».
Нет, гонцов, грамоток — не присылалось. Но это ж не единственно возможные способы передачи призывов! Как насчёт радиосвязи? Или — «мерцания светил»? У нас с Андреем — связь астральная. Или — ментальная? А может — эфирная? Как эфира нюхнул, так сразу и почувствовал. Призыв княжеский. Весенний-осенний, всесезонный-всепогодный. Как от военкома. И явился исключительно и незамедлительно прямо к источнику. Вопля призывного. Ментально-астрально-матерного. А не куда ещё, куда мне — нельзя. А ежели ошибся, ежели вы меня не звали, то… то «пробачьте, будь ласка». Сбой при передаче, ложное срабатывание. Позвольте откланяться и незамедлительно удалиться. К едрене фене. В смысле: к месту несения. И продолжению… несения, исполнения и пребывания.
Вот так бы стражники меня сразу к князю и пустили… Но — «с людьми жить — по волчьи выть». В смысле — иметь репутацию.
– О! Во! Ну них… Дык… «Княжья смерть»! Ну дела… И как же ты… эта вот?
– После. Сперва — пошли мальца к князю. А лучше — пусти-ка меня с ним вместе. Для — от долгого ожидания господина своего избавления.
Спутников моих пришлось на площади оставить, но самого — пустили за ворота.
* * *
Круто Андрей Юрьевич в своём дому обустроился.
