— Зачем вы так!? — возмутилась она.
— Заткнись, вобла! — гаркнул Мишаня в ответ.
— Отпусти мою руку! — заверещала Зинка, пытаясь вырваться.
— А ты, акула драная, зачем меня била?!
Зинка, не отвечая на вопрос, старательно пыталась выдернуть свою руку из цепких Мишаниных пальцев.
— Куда?! — Мишаня подтянул её к себе.
Мне показалось, что драка сейчас начнётся по новой, только последствия её окажутся более плачевными.
— Пошли, — сказал я Витьку, и, продвигаясь сквозь толпу вперёд, громко и уверенно проговорил: — Граждане, пропустите!
Народ стал постепенно расступаться, а мы с Витьком пробираться вперёд.
— Что у вас тут? — спросил я, подойдя почти вплотную к прилавку, и предварительно придав лицу торжественно-невозмутимое выражение, какое бывает у сотрудников милиции, когда их мозг в поиске чего-либо, что можно положить безболезненно в карман.
Возможно, моё «перевоплощение» и привело бы к желаемому успеху. Зинка посмотрела на меня, и её лицо стало расплываться в совершенно невинной улыбке, как у продавца при неожиданном появлении ревизора. Но всё впечатление испортил Мишаня. Увидев меня, он сказал:
— О! Юра, привет!
— Виделись, — ответил я.
— Ах, Юра-а-а?! — проверещала Зинка, и принялась бить Мишаню свободной рукой, причитая: — Ещё один дружок-пьяница!!!
После таких слов оправдываться я не стал. И объяснить что-то Зинке было уже невозможно, да, собственно, и не нужно. Знал я только одно: Мишаню надо вытаскивать, а дальше сами разберёмся. Вытаскивать, но как?
Вдруг, с криком: «Всем оставаться на своих местах!», в магазин ворвалось два милиционера с резиновыми дубинками — «демократизаторами» в руках. Они ловко пробрались к прилавку. Пару раз для профилактики съездили дубинками Мишане по спине, и выволокли его из магазина.
Зинка приняла победную стойку, расправила грудь и гордо подняла голову, в ожидании давать показания представителям правоохранительных органов. Народ толпился в магазине кто, ожидая продолжения, а кто просто выполнял команду — «оставаться на своих местах». Ну, народ пока у нас такой: сказали стоять — стоит.
Милиционеры назад всё никак не возвращались, и я, слегка подтолкнув Витька, сказал:
— Пошли!
— Куда? — тупо спросил он.
— Туда! — копируя его голос и интонацию, я указал на входную дверь.
— Я это… нельзя! — он испуганно расширил глаза.
— Пошли! — я двинулся к выходу.
Витёк засеменил за мной. Мы вышли из гастронома. Солнце светило ярко, даже в первый момент слегка ослепив глаза. Я огляделся по сторонам, но нигде так и не увидел ни Мишани, ни милиции.
— О! — удивился Витёк: — Ни ментов, ни «ментовоза».
— Что? — не понял я.
— Я это… мусора уехали, — ответил Витёк.
— Да, уехали. Но что-то не так…
— Что? — перебил меня Витёк.
— Странно это. Друга твоего забрали и уехали, ничего не выяснив при этом.
— Я это… да!
Я ещё раз огляделся вокруг, но милиции так и не увидел. В глаза бросилось только одно, как, предварительно осторожно выглядывая из двери гастронома, стали расходиться люди.
— Слушай, Витёк, что делать будем?
— Я это… ну… по сто грамм? — неуверенно спросил он.
— Блин, у тебя одно на уме! Мишаню где искать?
Витёк неопределённо пожал плечами.
— Ладно. Пойдём людей расспросим, что же тут произошло?
Витёк смотрел на меня и ничего не говорил.
— Идём, — я кивнул головой в сторону, гастронома.
— Я это…
— Молодой человек! — не обращая внимания на глубокую мысль Витька, я окликнул, примерно двадцатилетнего парня, только что вышедшего из дверей магазина.
— Да, — парень остановился и посмотрел на меня.
— Слушай, что там, в магазине произошло?
— Ха! Я видел тебя в гастрономе! — улыбнулся парень.
— Ну, да-да, мы были там, — указал я рукой на стоящего сзади Вовчика.
— О! И его я видел!
— Да, конечно. Но расскажи, что там произошло, мы позже подошли и не видели начала.
— Значит, стою я у прилавка. А передо мной тётка какая-то рассчитывается с этой толстой продавщицей. И тут, что-то как хлопнет, а потом этот, ваш друг в тельняшке, на толстую продавщицу как навалился, и они там, за прилавком вместе упали на пол.
— А потом?
— Потом она как заорёт, с пола вскочила, схватила бутылку «пепси-колы», и давай его дубасить!
