Даже очень скептически в целом относившиеся к Чехову критики – М. Южный, Ю. Николаев, Протопопов – снабжали свои статьи оговорками, иногда весьма существенными. «Значительный литературный талант г. Чехова не подлежит сомнению, – писал Протопопов в статье „Жертва безвременья“. – Г. Чехов одинаково силен и как пейзажист, и как бытописатель, и как психолог. Его описания природы блещут тургеневскою красотой и поэзией, его картины провинциальной жизни правдивы и широки, его психологический анализ тонок и отчетлив» («Русская мысль», 1892, № 6, стр. 110). Перцов, посвятив свою статью доказательству тезиса об отсутствии у Чехова «ясного миросозерцания», при этом заявлял: Чехов «талант настолько сильный, что ему нет равного в действующей русской беллетристике; талант, в три-четыре года выбившийся из трущоб наших юмористических журналов на первый план, но обращавший на себя внимание еще в этих трущобах; талант, каждая новая вещь которого читается с жадностью, производит сильное впечатление и подымает массу разговоров, – одним словом, светлое и отрадное явление, еще раз доказывающее, что „не бедна еще природа, не погиб еще тот край…“» («Русское богатство», 1893, № 1, стр. 41).
И критики, и читатели теперь уже решительно выделяют Чехова среди его литературных сверстников; рядом с ним ставили только В. М. Гаршина и В. Г. Короленко. А. И. Эртель 14 декабря 1892 г. писал Лаврову: «Глубоко радуешься, когда на плоскостях современного „промысла“, который лишь с натяжкою можно именовать „искусством“, возрастают такие будущие вершины, как Чехов и Короленко» (Записки ГБЛ, вып, 8, стр. 94).
«Из молодых беллетристов, выступивших на литературное поприще в восьмидесятых годах, – писал М. Белинский (И. И. Ясинский), – Антон Чехов, бесспорно, самый даровитый, и его ожидает блестящая литературная будущность» («Труд», 1892, № 2, стр. 479). Гольцев начинал свой «Опыт литературной характеристики» Чехова с утверждения: «Среди современных беллетристов, которые привлекают особенно сочувственное внимание читателей и с именами которых связаны большие надежды нашей литературы, одно из наиболее выдающихся мест занимает Антон Павлович Чехов» («Русская мысль», 1894, № 5, стр. 39). «Особенно пленяет в г. Чехове его самобытность и оригинальность. Он не похож ни на одного другого писателя <…> В русской литературе г. Чехов стоит совершенно особо», – замечал П. Н. Краснов (Пл. Краснов. Осенние беллетристы. Ан. П. Чехов. – «Труд», 1895, № 1, стр. 210).
Высоко оценил Чехова Л. Толстой: «Какая хорошая вещь Чехова „Палата № 6“» (Горбунову-Посадову, 24 декабря 1892 г.). «Он очень даровит», – писал Толстой через три года (Л. Л. Толстому, 4 сентября 1895 г.) (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. и писем в 90 тт. М., т. 66, стр. 288; т. 68, стр. 158).
В рецензии на сборник «Повести и рассказы» С. А. Андреевский отмечал, что в его авторе «все видят общепризнанного наследного принца наших крупных писателей» («Новое время», 1895, № 6784, 17 января). Против такой оценки Чехова на страницах той же газеты выступил В. П. Буренин: «Признаюсь откровенно, я должен себя выключить из этих всех <…> По-моему, г. Чехов до сих пор не создал еще ничего такого, что бы давало ему право на титул, любезно преподносимый г. Андреевским. Если под крупными писателями разуметь Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, то, я полагаю, сулить г. Чехову в будущем трон этих королей родной литературы немножечко рискованно» (В. Буренин. Критические очерки. – «Новое время», 1895, № 6794, 27 января).
Но этот фельетонист был уже одинок. Все чаще в критике, переписке, высказываниях современников Чехов ставился именно в этот литературный ряд – вместе с Гоголем, Тургеневым, Л. Толстым.
Тексты и варианты подготовили: Т. И. Орнатская («Попрыгунья», «После театра», «Отрывок», «История одного торгового предприятия», «Из записной книжки старого педагога», «В ссылке», «Рыбья любовь», «Соседи», «Палата № 6», «Страх», «Скрипка Ротшильда», «Студент», «Учитель словесности», «В усадьбе», «Рассказ старшего садовника»), Е. М. Сахарова
