На стрельбу и крик сбежались соседи. Но преступников уже не было: оставив не только оба битком набитых чемодана, но и свое оружие — нож и самодельный пистолет, они убежали.
— А где же ваша нянька? — поинтересовался Русинов.
— Не знаю, — пожал плечами К., — наверное, спряталась где-нибудь от страха. Да причем тут нянька? — снова повысил он голос. — Нужно искать грабителей, а не ее!
— Успокойтесь, гражданин, — сказал Алексей Васильевич. — Кого искать, мы решим сами.
Он вышел в коридор, взглядом пригласив Хатова.
— Что вы хотели добавить, Мухаммед?
— По моему, он хитрит, — участковый кивнул в сторону комнаты. — Мне рассказывал под свежим впечатлением, что эта Марина, что ли, у него ночевала… И дверь, говорит, она им, наверное, открыла. Я замок осмотрел: и правда, никаких следов взлома не обнаружил. Порошок пить, я так понял, она же ему давала. И спичкой, вроде, жгла собственноручно. А сейчас сообразил, что неудобно попадать в такое положение, заговорил по-другому. Не иначе, товарищ майор, она наводчица…
— Похоже, что так и есть. Ну а куда она все-таки делась? Ушла с ними? Стоп, а чьи это туфли — вон, под вешалкой стоят?
Вышедший в коридор К. нехотя ответил, что, кажется, обувь принадлежит няньке.
— Прекрасно, — обрадовался Русинов. — Значит, она босиком убежала. Надо немедленно прочесать все вокруг, пройти по домам.
Члены оперативной группы занялись каждый своим делом.
«Марину» обнаружили минут через сорок у четы пенсионеров, жившей неподалеку от К. Надев старые туфли хозяйки дома, она как раз собиралась уходить. Девушку отвезли в горотдел. От супругов же узнали следующее. Минут через пять — семь после того, как прогремели выстрелы, к ним в дверь кто-то часто-часто застучал. «Впустите, пожалуйста, — раздался женский голос, — за мной гнались…» Сердобольные старики не смогли отказать в помощи. В квартиру вбежала запыхавшаяся девушка. «Ой, спасибо большое! Я так испугалась! — запричитала она. — Понимаете, иду, а они мне навстречу. Выхватили сумку, хотели в подъезд втолкнуть. Вырвалась кое-как, туфли — на высоком каблуке были — сбросила и бежать… Стреляли, да я уже за угол свернула».
…Допрос вел Русинов. «Марина» оказалась Людмилой Ратюк, двадцати лет; десять дней назад она была освобождена из исправительно-трудовой колонии.
— Вообще еду домой, в Свердловск, — охотно рассказывала Ратюк. — Здесь задержалась у подруги… Ну, а этот, — она назвала фамилию К. — можно сказать, сам пристал. Вчера привез к себе, угощал… Сказал, что очень ему понравилась, хоть сейчас женился бы, но вот беда: хоть с женой не живет, а развода нет. Просил побыть у него несколько дней, обещал обуть, одеть… Дал пятьдесят рублей и еще на такси — туда и обратно. Это я к подруге в Нальчик утром ездила, предупреждала, чтоб не волновалась. Он еще все просил: «Не обмани, обязательно вернись. Я специально для тебя коньяку достану…» А тех, которые грабили, и в глаза раньше не видела! Меня тоже связать хотели. Да я хоть и испугалась, но поняла, что за ребята, и сказала им несколько слов по-ихнему. Не тронули, пригрозили только… Пришлось под них подделываться. Почему убежала? Да так, можно сказать, сдуру. Как он начал стрелять, испугалась очень. Сейчас, думаю, выйдет и, не разобравшись, убьет. И побежали — они в одну сторону, я в другую. Но, кстати, когда за мной пришли, я как раз к вам, в милицию, собиралась.
Алексей Васильевич попросил назвать адрес и фамилию подруги. Ратюк мгновенье колебалась, но потом так же бойко назвала.
В Нальчик тотчас же выехал старший инспектор уголовного розыска Барышников. Вместе со своим коллегой из министерства Георгадзе он разыскал подругу Ратюк. И у этой женщины прошлое оставляло желать лучшего. Впрочем, она как будто искренне жалела о том, что в свое время жила не так, как следовало; соседи и сослуживцы отзывались о ней хорошо.
В том, что Ратюк имеет самое непосредственное отношение к событиям, происшедшим в квартире К., Русинов окончательно убедился утром. Пострадавший сам явился в горотдел, бледный, с бегающими глазами.
— Вот, взгляните, — протянул он Алексею Васильевичу лист бумаги, — только что из почтового ящика достал.
