На лужайку близ ворот фабрики принесли в тазах жирные щи с большими кусками мяса и в масле плавающую кашу. Сережа очень много острил насчет щедрот Кухтерина, но не поверил, чтобы рабочие ели такой обед, что потом и подтвердилось. Обед был специально приготовлен, чтобы «пыль пустить в глаза забастовщикам»: мол, зачем нашим рабочим бастовать, они вон как хорошо питаются…
Пока мы уничтожали сытный обед — «угощение рабочих», — администрация снеслась с властями города, и к концу нашей трапезы мы услышали издалека: «Соловей, соловей-пташечка жалобно поет…» Пыль клубилась по дороге, это шла рота солдат к фабрике.
Сережа внес предложение встретить солдат возгласами троекратного «ура», вести себя непринужденно, чувствовать себя гостями и т. д. Когда солдаты приблизились, наша делегация так и поступила, чем очень озадачила приехавших прокурора, жандармского ротмистра и офицера, приведшего роту солдат.
Прокурор, кисло улыбаясь, обратился к нам со словами:
— Здравствуйте, господа! Ну что это за шуточки? Сами ничего не делаете и другим мешаете.
От имени делегации говорил Сережа (а мы его поддерживали). Он заявил, что никакой шутки нет, что мы пришли в гости к рабочим, показаться им и рассказать, что мы не жулики, как нас пытаются аттестовать господа хозяева, рассказать рабочим, почему мы не работаем… И дальше изложил причины забастовки и предъявленные требования хозяевам. Сережа говорил все это прокурору, но с расчетом на то, чтобы слышали все и солдаты.
Прокурор пытался узнать наши фамилии — никто не назвал; пытались нас сфотографировать — не удалось; на предложение разойтись — мы отказались и настаивали на встрече хотя бы с представителями рабочих от фабрики. Тут же Сережа внес предложение администрации фабрики:
— Если нас рабочие накормили обедом, то вам будет стыдно не накормить защитников родины и отечества — солдат. Мы пришли сюда по своей воле, а их вы вызвали защищать от нас, мирных гостей, рабочих, как от разбойников…
Все эти разговоры оказали благоприятное воздействие на солдат, они нам явно сочувствовали, особенно когда им был принесен обод, это было видно по их лицам…
Прокурор либеральничал с нами, солдаты это видели и понимали нашу правоту. Нам удалось передать им несколько штук прокламаций, которые мы принесли для рабочих фабрики: «За что мы боремся». От солдат была получена записка: «Нас не бойтесь». Получив такую записку, мы дружно крикнули «ура». Снова организовали хор, танцы…
Встал вопрос, как быть, что с нами сделать. Власть была озадачена.
Прокурор обратился снова с мирным предложением:
— Господа, повеселились, поели, близок вечер, не пора ли подобру-поздорову и по домам? Вы нас тут задерживаете.
Сергей ответил:
— Мы вас не задерживаем. Вы можете ехать с богом откуда приехали; солдаты же нам не мешают. Если Кухтерин боится, что мы его фабрику ограбим, пусть солдаты останутся и убедятся, что мы ничего плохого не хотим делать, мы только «мирные гости», хотим поблагодарить рабочих за их обед…
Видя наше упорство, прокурор разрешил свидание части рабочих с делегацией… Снова раздалось победное «ура», и даже солдаты улыбались… К нам из ворот под бурные крики «ура» с нашей стороны со двора вышли пятнадцать — двадцать человек улыбающихся рабочих и работниц. Мы окружили их и объявили маленький митинг. Кто-то из нашей группы на сломанный сук водрузил красный платок. Речь держал Сережа Костриков. Будучи от природы трибуном, он очень тепло приветствовал от имени бастующих рабочих города полукрепостных рабочих фабрики Кухтерина…
Отвечала нам пожилая работница:
— Все, что вы нам сказали, есть сущая правда, мы вам верим и с вами согласны, всей бы душой в рай, да грехи не пускают.
Рабочие кухтеринской фабрики изложили нам свое положение: что если они примкнут к забастовке, то останутся под открытым небом, так как живут на фабрике в хозяйских бараках и продукты берут по заборной книжке в фабричной лавке; все рабочие в долгу у хозяина; если выйдут с фабрики, то их могут туда больше не пустить. Это было действительно так. Они разоблачили администрацию и с обедом, говоря, что такого обеда они сами никогда не видели. «Это только вам, чтобы глаза замазать, такой обед приготовили».
