Встреча с обеими замужними сестрами не обошлась без заминок. Три человека забыли, как, несмотря на близкое родство, оставались они всегда далеки друг от друга и сначала пытались было держаться по-семейному. Но вскоре молчаливо согласились укрыться в надежном убежище непринужденной учтивости, которую общественная жизнь выработала для любых случаев.
Это было у младшей сестры, чей муж, фабрикант, носящий титул кайзеровского советника, весьма преуспевал; и это было за обедом, после десерта, когда доктор спросил:
- Скажи-ка, Софи, что стало с Кларой?
- С какой Кларой?
- Я не могу вспомнить ее фамилию. С маленькой Кларой, дочерью соседа, с которой я играл ребенком.
- А ты говоришь о Кларе Зельнер?
- Зельнер, правильно, Зельнер! Я только теперь вспомнил: старый Зельнер, это же был тот ужасный старик... Но что же с Кларой?
Сестра помедлила.
- Она вышла замуж. Между прочим, живет очень замкнуто.
- Да, - обронил господин советник, и его нож пробороздил со скрежетом тарелку, - совсем замкнуто.
- Ты ее тоже знаешь? - обратился доктор к шурину.
- Д-да-а, немного. Она ведь здесь довольно известна. Супруги переглянулись, как посвященные во что-то. Доктор понял, что им неприятно об этом говорить, и больше не расспрашивал.
Тем охотнее вернулся к этой теме господин советник за кофе, когда хозяйка оставила их вдвоем.
- Эта Клара? - спросил он с хитрой улыбкой, рассматривая пепел, падающий с его сигареты в серебряную пепельницу. - Она, должно быть, была тихим, но однако же отвратительным ребенком?
Доктор молчал. Господин советник доверительно наклонился к нему.
- Это была целая история! Ты разве не слышал?
- Но я же ни с кем об этом не говорил.
- Зачем говорить, - советник тонко улыбнулся. - Об этом можно было прочитать в газетах.
- О чем? - нервно спросил доктор. - Так вот, она унеслась от него, закусив удила. Фабрикант выдал это поразительное сообщение и теперь, за облаком дыма, тая от удовольствия, ожидал эффекта. Не дождавшись, сделал озабоченное лицо, выпрямился и начал, словно обидевшись, протокольным тоном:
- Хм. Ее выдали за советника по строительству Лера. Ты его уже не знаешь. Человек не старый, моих лет. Богат, очень порядочен, знаешь ли, в высшей степени порядочен. У нее не было ни гроша, к тому же, она некрасива, не получила воспитания и так далее. Но советник и не искал светскую львицу, ему нужна была скромная хозяйка. Но эта Клара - она была повсюду принята в обществе, к ней относились благожелательно, - да, люди ведут себя прилично, - она, стало быть, могла бы поставить себя без особого, знаешь ли, труда, так вот эта Клара, не прошло и двух лет со свадьбы, сделала ручкой. Представь себе: сбежала. Куда? В Италию. Маленькая увеселительная прогулка, разумеется, не в одиночестве. Советник, мой хороший друг, человек чести, муж...
- Так что же Клара? - перебил его доктор и встал.
- А, ну да. Небеса ее покарали. Предмет ее, говорят художник - вольная, знаешь ли, птица и все такое, - так вот, когда они вернулись из Италии в Мюнхен, предмет то - адью, только его и видели. Теперь сидит с ребенком.
- В Мюнхене? - доктор Ласман шагал в волнении взад-вперед.
- Да, в Мюнхене, - ответил советник и тоже поднялся. - Между прочим, она теперь, должно быть, влачит самое убогое существование.
- Что значит убогое?
- Ну, - советник посмотрел на сигару, - материально, и потом, помилуй, такая особа...
Он вдруг положил свою холеную белую руку на плечо шурина и в его голосе что-то забулькало от удовольствия:
- Знаешь, говорят еще, она живет тем, что... Доктор резко повернулся и вышел из комнаты. Господин советник, рука которого так внезапно упала с родственного плеча, через десять минут опомнился. Потом пошел к жене и сказал угрюмо:
- Я всегда говорил, что твой братец со странностями. Задремавшая было жена сонно зевнула:
- Ах, Боже мой, ну да.
Через две недели доктор уехал. Он вдруг понял, что не найдет здесь свое детство. В Мюнхене он отыскал в адресной книге: Клара Зельнер, Швабинг, улица и номер. Он дал ей знать о своем прибытии и отправился по адресу.
Стройная дама встретила его в комнате, полной тихого, доброго света.
