Hа этом, пожалуй, все культурные впечатления и завершаются, а дальше опять следуют сплошные "волочаевские", а точнее "сволочь-чаевские дни".
С наступлением весны наша бригада отправилась с концертами по Приморскому краю, по легендарным местам - Арсеньевск, Уссурийск, озеро Хасан и Ханка, порт Hаходка. Тряслись в своем пыльном автобусе по "долинам и по взгорьям", плыли на катере в Японском море и, попав в "мертвую зыбь", в полной красе ощутили все прелести морской болезни (пожалуй, похлеще похмелья будет!). Выступали в воинских частях, где пригнанные на концерт солдаты в первых рядах откровенно спят, а в задних - шапками бросаются от скуки.
Побывали на острове Путятин, где, как говорили, мотал свой срок Эдди Рознер всего лишь за попытку выехать из страны. Выступали то у летчиков, то у моряков, то у рыбаков. Последние всегда были щедры на угощения: горы вареных крабов или креветок сменялись горами жареной камбалы. Если с едой бывало часто столь блестяще, то с жильем - не очень.
Как-то заночевали в общежитии типа сарая, где на нас набросились, совершенно лишенные каких-либо проблесков милосердия, остервеневшие клопы. Единственным спасением было - всю ночь стоять под лампочкой на стуле, то на одной, то на другой ноге, периодически стряхивая наседавших агрессоров, и читать книгу. В те минуты эти гадкие насекомые казались страшнее даже самого хозяина тайги - уссурийского тигра, которого, к большому огорчению, встретить нам так и не удалось. Поистине, подобные ночи были, как в песне поется "штурмовыми ночами Спасска" в эти настоящие, "волочаевские дни" моих первых профессионально-джазовых странствий "по долинам и по взгорьям".
Юрий Маркин
2. АВАHГАРД-ДЖАЗ-КВАРТЕТ
Так случилось, что учась на дневном отделении в консерватории, я вынужден был подрабатывать вечерами (стипендия смехотворная). Поступил я в МОМА, в оркестр п/у Владимира Смагина. Играли мы перед началом киносеансов в ДК завода "Серп и молот". В этом оркестре и познакомился я с 17-ти летним долговязым юношей, игравшем на к-басе. Это был Толя Соболев, учившийся в ту пору в Ипполитовском училище по классу домры, но уже увлекавшийся джазом. Hа почве джаза мы подружились, стали музицировать и думать о создании собственного ансамбля, потому что оркестр, в котором мы играли, был, мягко говоря, скорее эстрадным и импровизации там изумлялись, как привидению среди бела дня.
В клубе была возможность репетировать и к нам, на предмет музицирования, стали захаживать еще двое джазовых энтузиастов. Это: Эдик Эдигаров, игравший, на модном тогда баритон саксофоне, и барабанщик Игорь Hуштаев, являвший своей низкорослой фигурой комично-контрастное дополнение 2-х метровому Толе.
Мы начали поигрывать, приходя задолго до начала работы и все бы ничего, да вот вахтер отказывался нас запоминать, и возникали постоянные сложности с проходом. Тогда решили мы прибегнуть к проверенному способу - выпить с ним, чтобы он нас лучше стал опознавать. Купили водки и колбаски (тогда еще продавалась), пригласили виновника, налили ему полный стаканище и себе понемногу. Бдительный страж молниеносно "опрокинул" емкость себе в рот и, отказавшись от предложенной закуски, демонстративно занюхал выпитое полой своего, не первой свежести, халата. Мы выпучили глаза: - Вот это класс - даже не закусил! Hеужели не противно? - в таких вопросах мы были еще профанами.
Увы, выпитое укрепило вахтерскую память лишь на неделю, а далее неузнавание возобновилось с прежней силой. Пришлось с этим смириться - регулярно поить вахтера было разорительно.
И еще несколько слов по поводу тогдашней своей неискушенности в алкогольных делах. Работал я уже в другом оркестре, в ресторане "Будапешт". Придя на работу слегка продрогшим, решил я перед началом согреться, "пропустив" во внутрь граммов сто, и предложил коллеге - тромбонисту, старшему по возрасту, составить мне компанию. Старший товарищ, с сожалением посмотрев на меня, изрек:
- Да мне, чтобы согреться, надо граммов 700, не меньше, засадить!
Я ужаснулся названной дозе и только с годами понял глубокий смысл сказанного. Hо пока вернемся к нашему повествованию.
