Эрик взвесил наличность. Исходя из толщины конверта, а также купюр, обычно сотенных, которые предпочитал директор, сумма была кругленькой. Оставшись доволен прибавкой, трус ретировался.
Секретарша уже хотела разнести убийственную новость, что ненормальный получил наличные, но её кликнул директор.
— Корнелия, мне очень жаль, — сказал он. — Несмотря на то, что у меня к вам нет по работе претензий, я должен вас уволить.
— Почти всегда, когда смотришь на луну через подзорную трубу, — Корнелия кокетливо улыбнулась. — Страх ненадолго исчезает.
— Что?! — директор топнул ногой.
— Ой! — от досады секретарша прикусила губу. — Я забыла сказать про луну и маленьких человечков.
— Пошла вон, дура! — директор указал пальцем на дверь. — Ты уволена!
— Я никому не скажу…
— Вон!!
Проходя мимо кабинетов сослуживцев, за закрытыми дверьми которых угадывались слёзы, обиды и проклятия, Эрик заразился очередным страхом, потому что сократили всех, даже уборщицу, а его оставили — в полном неведении, что же будет завтра.
Что может быть страшнее неопределённости? Только случайно упавший на голову кирпич.
Перебороть страх летящего кирпича можно было только другим более продвинутым страхом, поэтому Эрик пошёл на выход через окно десятого этажа. Ему везло, встречной ветер, дующий с магнитной аномалии, надёжно пригвоздил нервное тело к стене. Стоя на каменной ступеньке, Эрик чувствовал, как внутри один страх грызётся с другим; слабый уступал дорогу силе. Когда борьба закончилась, Эрик сразу успокоился и по пожарной лестнице спустился вниз.
У «Дома пропаганды» вяло бродили остатки толпы; идейный митинг о вреде пропагандистов давно закончился.
Таксисты терпеливо стоящие в очереди за пассажирами, увидев яйцеголового «зайца», который шёл им навстречу, разъехались кто куда. Эрик в отместку помахал им ручкой. Правда, один таксист, возможно, новенький остался стоять, как ни в чём не бывало.
С неба начала срываться изморось; постепенно капли увеличивались. Эрик, принципиально игнорировавший зонт, сел в такси.
— Куда поедем? — спросил таксист.
Эрик промолчал.
— Чтобы вы вспомнили, я повезу вас самой длинной дорогой. — Таксист усмехнулся. — Ну что вспомнили?
Чтобы привлечь внимание Эрик высунул язык.
— Вы гонщик? — присмотревшись к языку, таксист перевёл взгляд на очки.
— После дождичка в четверг… — съехидничал Эрик.
— В этот день всегда собираются бешеные гонщики. Я сам когда–то гонял в дождь…
Несмотря на языковой барьер, так как Эрик заглушил себя берушами, таксист и пассажир недурственно беседовали.
— Гоните назад! — вдруг заканючил Эрик.
— Вот те раз. Ничего не заплатил, а просит чего–то, куда–то гнать… да ещё в зад…
— Мой вестибулярный аппарат не переносит езды прямо. — Эрик сглотнул слюну. — Я могу вам наблевать…
— А–а–а, мне плевать. Только за езду через жопу, уж извините, у меня двойная такса.
— Собака… вы… — подытожил трусливый пассажир.
Таксист, совсем не думая, так как обсчитывал странного клиента, врубил задний ход, и машина помчалась задом наперёд.
От ускорения в голове Эрика стали всплывать вчерашние мысли, в основном пустяковые, правда, на одну мысль он всё же обратил внимание.
«Деньги. В доме кончилась наличность».
Достав конверт, Эрик пересчитал деньги. Таксист, смотрящий за пассажиром, естественно, через зеркало заднего вида, остался доволен суммой.
— Я вспомнил! — вдруг крикнул Эрик.
— Что? — переспросил таксист.
— Мне нужно домой.
— К сожалению тупик. — Таксист остановил машину. — Проезд закрыт. Выходим.
— Куда?!
— Сюда!
— Я не хочу!
Дождь придавил сумерки к земле, которая обезображенная ручьями, будто порезами, упиралась в кривую стену. Трущобы походили на застывшую зловонную жижу, из которой окна глядели открытыми язвами. Монотонный гул сточных труб пробирал до самого мозжечка.
Эрик испуганно огляделся.
К такси подошли грузные фигуры; в заинтересованных лицах, угадывалась жажда лёгкой наживы.
— Отдайте им деньги! — крикнул таксист. — И они вас отпустят.
— Это невозможно! — Эрик пытался сопротивляться. — Нет!!
Открылась дверь, и Эрика схватили за грудки.
— Жизнь или кошелёк?! — кто–то грубо потребовал. — Ну!
