А то у Вас и герои плачут, и Вы вздыхаете. Да, будьте холоднее»
(19 марта 1892 года, Мелихово).
Она старалась следовать его советам, но у нее получалось не холодно, а сухо.
«Пишет умственно-сухо», – сказал Лев Толстой о некоторых ее вещах. Он питал интерес к ее работе и один из рассказов, «Первое горе», включил в своей «Круг чтения» и написал ей по этому поводу:
«Я перечитал этот рассказ, и он мне понравился еще больше, чем прежде, то есть очень».
Внучка Авиловой подарила мне книжку, вышедшую в библиотечке книгоиздательства «Посредник» в 1906 году под номером шестьсот двенадцать. В тонкой серенькой обложке, на ней справа вверху автограф – Л. Авилова…
Книжка эта – книжечка – озаглавлена «ВЛАСТЬ и другие рассказы». Слово власть в названии набрано очень крупно, остальное мелко, под ним. Пять небольших рассказов, они вместе заняли сорок шесть страниц.
Рассказы, знакомые мне по письмам к ней Чехова. Я прочла их впервые. И удивилась – ожидала другого. Более женского, что ли, письма.
Они написаны так, что не скажешь, будто их автор «прямо насквозь, неистово – женщина». Начиная с названий: «Власть», «Без привычки», «Судебный следователь»… Социальное начало отчетливо в каждом и несколько выпирает.
Чехов учил ее:
«Вы мало отделываете, писательница же должна не писать, а вышивать на бумаге, чтобы труд был кропотливым, медлительным»
(15 февраля 1895 года, Петербург).
А тут была канва – без вышивки.
Писать приходилось по ночам. Пока в доме спят. Спешила… День принадлежал не ей. Дети – их стало уже трое – часто болели. Вспыльчивый муж разбрасывал по полу неудавшиеся оладьи, говоря, что ими «только в собак швырять».
«Я должна была идти за покупками и брать… кофе на Морской, сметану на Садовой, табак на Невском, квас на Моховой…
И должна была делать соус к жаркому сама, а не поручать кухарке… И еще главной моей заботой были – двери. Двери должны были быть плотно закрыты весь день, чтобы из кухни не проникал чад, и настежь открыты вечером, чтобы воздух сравнялся…»
Уж какой там «кропотливый, медлительный» труд!
Говорят – тема носится в воздухе. Темы она находила, ловила их с быстротою ласточки, на лету. Иногда задолго до того, как их осваивали – обживали – другие.
В рецензии на повесть Лидии Авиловой «Наследники» Бунин (под псевдонимом И. Чубаров) пишет в «Литературном дневнике» «Южного обозрения» за 1898 год:
«В этой же книжке „Русского богатства“ напечатана небольшая повесть молодой симпатичной писательницы Лидии Авиловой „Наследники“…»
Бунин излагает сюжет:
«Перед читателем – наследники отживающего и отжившего свой век барства, разоренного и придавленного бессилием и… безденежьем, цепляющегося за обломки широких и благородных в известном смысле традиций…
Второе поколенье… Неутешительны отпрыски знатного барства, но еще неутешительнее отпрыски мелкого дворянства… сопоставление сделано удачно, и итог подведен весьма смело. Надо приветствовать это произведение писательницы как значительный шаг вперед на литературном поприще»
(«Литературное наследство», т. 84).
В примечании сказано:
«В повести Л. А. Авиловой Бунина привлекла проблема, в ней поставленная, – судьба русского поместного дворянства, истории вырождения которого был впоследствии посвящен „Суходол“…»
«Впоследствии»… И «Вишневый сад» тоже впоследствии, добавлю я.
Она была талантливей своих книг.
Что-то мешало бутону развернуться и благоухать в полную мощь. Потом обстоятельства изменились, и в воспоминания «Чехов в моей жизни», написанных «с большим блеском, волнением, редкой талантливостью и необыкновенным тактом» (оценка Бунина), она уже открыто являет нам свое лицо. Та же внутренняя раскованность и талант в ее записках и дневниках, включая последние годы жизни.
Какая в них свобода! Острый, я бы сказала, веселый ум.
Какая память чувств, давно пережитых!..
Несостоявшаяся судьба? Несостоявшаяся книга?
Но все же они состоялись – и судьба, и книга о ней…
В семнадцатом году в селе Глотово Орловской губернии племянник Бунина Н. А. Пушешников записал:
«Ночью гроза. Иван Алексеевич почему-то, когда распахивалось небо от молний, вспомнил писательницу Авилову».
