Рассказы и сказки - страница 19
— А где же купаться-то?
— В песке, на сухом местечке, на пригорочке!
— Ёжик, все звери весной линяют — и барсуки, и лисицы, и белки, и мы, зайцы… И только ты, бедный Ёжик, в старой шубе ходишь!
— Глупый ты, Заяц. Я не в старой шубе хожу, а только в старых колючках. Они мне и весной, и осенью надобны!
— Лось, Лось, я тебя съем!
— А я от тебя, Волк, в чисто полюшко, и был таков!
— Заяц, Заяц, я тебя съем!
— А я от тебя, Волк, в чисты кустики, и был таков!
— Рябчик, Рябчик, я тебя съем!
— А я от тебя, Волк, на высокое деревце, да и был таков!
— Что же делать-то мне, родимые? Чем брюхо-то набить?!
— Гложи, Волк, свои бока!
— Апчххи!..
— Будь здорова, Лисонька!
— Будешь тут здорова, Снег везде мокрый, ручьи разлились, с деревьев капает. Не только лапы — хвост насквозь сырой. Хоть выжми да на куст повесь!
— Ты куда, Косуля, бежишь?
— На полянку, Горностаюшка. Там стожок сена стоит, хочу сенца похрупать.
— Хи-хи! Опоздала уже… За зиму мыши всё сено состригли, одна труха осталась!
— Чему же ты радуешься?
— Вот этому и радуюсь. Мышей развелось там видимо-невидимо, да такие жирненькие, такие вкусненькие!
— Зачем ты, Дрозд, понарошку свистишь, понапрасну дразнишь?
— А я не дразнюсь.
Ну, как же: целый вечер зовёшь: «Дятел, идём чай пить, идём чай пить!» — а где у тебя чай?
— Нету чаю.
— С какой же стати зовёшь?
— А я не зову. Я сам к тебе на чай напрашиваюсь!
— Брысь, Коровища! Как ты смеешь меня рвать-щипать, листочки обкусывать?!
— Чего ж не обкусывать.
— Да я ведь — Крапива! Я твои губищи пожгу, язычище обстрекаю!
— Хоть ты и Крапива, а молода ещё грозиться. Стрекалки не выросли!
— Нехорошо, Голавлик: глаза таращишь, а не здороваешься. Будто в рот воды набрал!
— Фу-ух-буль-буль! Ох, погоди. Не воды набрал, а воздуху глотнул нечаянно. Никак теперь не отдышусь!
— Ох-ох, это что за птица передо мной?
— Я Пуночка-подорожничек. А ты кто?
— А я Барсук-землекоп. Чего это я тебя раньше не видывал?
— Не знаю. Я осенью тут пролетала.
— Ну а я спать осенью завалился. Сейчас вот первый раз из норы вылезаю.
— А я последний раз тут бегаю. Мое гостеванье у вас кончилось, на север лечу. Прощай, до новой зимы!
— Сиди, не бойсь… Я тебя, Зяблик, не трону. Я тебя спросить хочу.
— О чём, Филин?
— Обида у меня. Ну, понимаешь, весна пришла, радостно. Все птицы петь взялись. И всем ихние песни по душе.
И синиц хвалят за пенье, и овсянок, и тебя, Зяблика.
— А что, у меня песенка хорошая! Фью-фью-фью — ди-диди — ля-ля-ля-вичиу!
— Пускай хорошая. Но ведь и я по весне запел, и я стараюсь. А меня никто слушать не хочет…
— А как ты поёшь-то?
— Да очень славно, очень приятно: Пу-гу!.. Пу-гу!.. Постой, куда ты?! И этот улетел… Чем моя песня не нравится?!
— Послушай, Дубочек. Я проснулась и не понимаю: сейчас весна или осень?
— Конечно, Вербочка, весна. Ранняя, но весна.
— А почему же ты стоишь в жёлтых листьях, совсем как осенью?
— Ты ещё махонькая, оттого и не знаешь… Я не простой Дуб, я — зимний. На зиму листья не сбрасываю, в золотой шубе красуюсь. А листопад у меня — весною.
— Ну, как неинтересно! Все весной одеваются, а ты раздеваешься. Будешь голышом стоять.
— Нет, не буду. Старые-то листья почему падают? Под ними молоденькие почки зашевелились, разбухать начинают, места себе требуют. Скину я прошлогоднюю шубу и сразу новой зеленью оденусь. Хоть я и зимний, а весны тоже не пропущу.
Далеко-далеко внизу, у корней моих, ручеёк в траве позванивает.
Вровень с поясом берёзки да осинки стоят.
До плеч моих только ели старые дотянулись.
А выше головы моей только лишь облако ходячее в синем небе.
Вот я какая, Сосна!
Не по мне коротышкой быть, в тени сидеть, — свет люблю, ясное небушко. Хочу, чтоб голова была солнцем обрызгана!
Я бы ещё не так вымахала, но ведь мы, деревья, не круглый год растём. Я вот только два весенних месяца кверху тянусь, а там — стоп! Всё. Другими делами надо заниматься: шишки завязывать, хвою обновлять, почки новые закладывать. Зато и вырастаю же я за эти два месяца… Будто подпрыгиваю!
