— Солдаты! Не стреляйте! Мы ваши братья!..
Что-то ударило, с визгом сбив кучу щепок и пыли. Как во сне, Соня увидела, что Володя оступился, сел на доски и вместе с флагом поехал вниз.
В двух шагах от неё, длинный в жокейке, стоя одной ногой на бочке, а другой на вагоне, палил из револьвера, прищёлкивая в такт рукой и весело кричал: «Ура, пролетарии! Долой тиранов!»
Соня кинулась к Володе и вцепилась ему в плечи. Он не дышал и у него была кровь на шее и кровь во рту. Другое, страшно знакомое лицо смотрело на неё рядом широкими глазами. Соня очутилась в густой толпе, которая понесла всё, как щепку. Опять ударило и завизжало. Её сдавило, подняло на воздух и начало носить вперёд и назад. Перед ней мелькнул свободный переулок и она почувствовала страшную боль.
Тогда она пришла в себя. Кругом кричали дикими голосами. Она тоже кричала изо всех сил, кидаясь назад, и что-то рвало и жгло её руки. Она поняла, что это колючая проволока. На один миг образовалось пустое пространство. Соня легла, доползла на животе, вскочила и пустилась бежать.
Сзади обрушился новый треск. Баррикада отвечала маленькими ударами, которые звучали: пах-пах-пах!.. Тянул пороховой дым.
Соня кинулась по переулку к первым воротам налево, пробежала по двору, поднялась зачем-то по лестнице на третий этаж и остановилась перед запертой дверью. Она вдруг поняла, что широкими глазами смотрела на неё, лёжа на земле, Головастик. Стало быть, её тоже убили. Сейчас же спустившись вниз. Соня бросилась назад, к воротам.
От баррикады бежали уже кучками. Около сваленной проволоки лежало несколько человек. Один полз и громко стонал: А! А!..
Соня побежала туда.
— Головастик! Наташа! — отчаянно звала она и, оглянувшись, увидела около аптеки, совсем близко от себя, солдат. Оглушительно ударил выстрел. С баррикады опять застучало: пах-пах-пах!
Стремглав Соня кинулась назад и опять заскочила в ворота.
— Детки мои, бедные детки!.. — сокрушалась толстая женщина. — Такие молоденькие и против солдат!..
Худой, как кощей, сапожник с ремешком на голове выскочил из-за её спины и, размахивая руками, закричал:
— Кровопийцы!.. Детей бьёте!.. В детей стреляете!..
— А они горохом палят? А они солдат не бьют? А? Ты чего тут крикун такой нашёлся! — кинулся на него другой с налитыми глазами, в картузе. — Так их, жидовское отродье, и надо! Всех перебить, перевешать. Бунтовать вздумали!..
Со звоном брызнули осколки разбитого шальной пулей фонаря. Поднялся визг. Вцепившись в сапожника, толстая женщина тащила его назад.
— Не попал, мерзавец!.. — вопил он, прячась в ворота и, схватившись за голову, начал причитать:
— Дети! Зачем нас не позвали! Зачем нам не сказали!..
— Мы же ждали вас! — крикнула ему Соня. — Отчего рабочие не пришли?
— Ах! — воскликнул сапожник. — Барышня! Детка моя! — и, схватив её руку, хотел поцеловать. — Господи! И вся ручка в крови…
Соня вырвала руку и начала неудержимо рыдать. Кто-то дёрнул её за плечо. Это была бледная и дрожащая Наташа.
— Соня! Бежим! Бежим! — твердила она.
Оглянувшись, Соня увидала чёрный отряд городовых которые, с револьверами в руках, бросились к соседним воротам.
— Стой! — ухватил её неожиданно тот, который ругался с сапожником. — Полиция, сюда! Вот они, бунтовщики!..
Рванувшись, Соня пустилась вместе с Наташей бежать.
Они пробежали несколько кварталов, свернули вправо и бежали дальше. Наташа что-то говорила на бегу, но Соня не понимала ничего. Она всхлипывала и повторяла:
— Зачем рабочие не пришли! Зачем обманули! Всё было так хорошо! А теперь! Володя убит, Головастик тоже! Остальных взяли в плен. А я?..
Заломив руки, она повернула назад. Наташа гналась за ней, крича:
— Соня! Соня! Куда?
Но Соня бежала, рыдая и чувствуя только одно, что она должна быть там же, где убили Володю и Головастика и где всех остальных поведут сейчас в тюрьму. Наташа отстала и она выбежала на улицу, где была баррикада. Солдаты длинными шестами поднимали опрокинутые вагоны, откатывали их по рельсам и сердито закричали на неё:
— Проходи, проходи!..
Она наткнулась дальше на отряд городовых, которые с револьверами в руках выбежали из ворот. Она смело перерезала им дорогу, но они пробежали дальше, на следующий двор.
