– Я был скромный молодой преподаватель литературы в школе. Окончил философский факультет Берлинского Университета имени Гумбольдта. Мой преподаватель был известный профессор Бломберг. Он сделал в свое время много важных открытий. Особого внимания заслуживает, в частности, его работа о фальсификациях в мировой литературе. «Фантомные авторы», как он это называл. Оказывается, многих известных писателей и поэтов фактически, так сказать, не существовало в природе. Например, вашего Александра Пушкина.
– Но, но! Как это – Пушкина не существовало? – встрепенулся Корольков.
– А вот так! – широко улыбнулся Фридрих. – Вместо него работала целая группа литераторов. Это был специальный проект. Русской литературе, заросшей мхом и покрытой патиной демагогической затхлости, нужна была революция. Нужен был свой Байрон, свой Гете, свой Франсуа Вийон. И Петр Чаадаев создал идею – сделать из самого бойкого, харизматического лицеиста Саши Пушкина, к сожалению, не одаренного писательским талантом, но обладающего эффектной внешностью, чувством внутренней свободы и бесстрашием, этакое nova solis, икону русского поэтического обновления. Вы, Николай, никогда не обращали внимания на жанровое и стилистическое разнообразие произведений этого русского автора? Нереальную многогранность его таланта? А ведь он прожил всего 37 лет. Как успел? А дело в том, что за него работала целая когорта писателей. В этом творческом проекте принимали участие Дельвиг, Кюхельбекер, Григорович, Пущин, Жуковский и многие другие талантливые люди того времени. Даже Арина Яковлева, на протяжении всей своей жизни блистательно играющая роль няни «поэта», была штатным осведомителем Чаадаева. Все они были объединены страшной клятвой, нарушение которое влекло за собою смерть. Кстати, в конце концов, к крайней мере пришлось прибегнуть в отношении самого Александра Сергеевича, человека вздорного и несдержанного. Еще в период так называемой Болдинской осени, когда Пушкина, находящегося в глубоком алкогольном запое, друзья изолировали от светского общества, он начал высказывать свои угрозы рассекретить проект. Несмотря на то, что литераторы постоянно оплачивали Пушкину все его долги и ссужали его постоянно довольно внушительными суммами денег, эта «вертлявая обезьяна», как однажды назвал Александра еще старик Державин, третировала их на протяжении всей своей жизни. Даже добытая для него должность камердинера Царского двора не успокоила его. Он требовал все больше и больше привилегий. Ему поставляли самых красивых женщин того времени, бесплатно кормили во всех ресторанах и пускали в театры и на балы. Он развлекался, а в это время Жуковский строчил знаменитые Пушкинские сказки, а Бестужев, Григорович и даже Тургенев (!) трудились над повестями Белкина…
– А «Евгений Онегин»? – возмущенно спросил политрук.
– Тоже творение коллективного разума. Над этой поэмой они работали несколько лет. Привлекали даже зарубежных поэтов. Спросишь меня: неужели за все это время никто ничего не заподозрил? Отвечу: были такие, что догадывались. В частности, господин Булгарин или вот господин Гоголь. Но им быстро заткнули рот. Спросишь: а черновики, а письма, а рисунки Пушкина? Отвечу: очень умелая и подробная фальсификация, большей частью осуществленная, так сказать, пост мортум.
– Ну, это ты, Фридрих, загнул! – расхохотался, наконец, Корольков. – Пушкина не было! Человека, молекулой которого я являюсь, не было! Ерошки Еропегова не было!
Политрук упал от смеха на пол, и долго еще тело его тряслось в конвульсиях веселья.
– Ерошки Еропегова не было!
– Но ведь это правда, Коля! – тоже смеясь во весь голос, кричал Фридрих. – Ни Ерошки, ни Сашки! Одна белая-белая снежная равнина.
Но вот стадия эйфории прошла. Настало время предпринимать какие-то действия.
– Как ты думаешь, Фридрих, куда мы летим? – спросил политрук.
– На Луну, куда же еще. Они явились оттуда.
– И что с нами будет там, на Луне?
– Они умертвят нас, предварительно подвергнув страшным мучениям. Я, как человек, лично знакомый с доктором Менгеле, знаю, как примерно это будет происходить.
