Стеббинс полагает, что предки Ensatina достигли северного края Центральной долины и эволюционировали постепенно на юг по обеим сторонам долины, отклоняясь по мере продвижения. Альтернативная возможность состоит в том, что они начали на юге как, скажем, Ensatina eschscholtzii eschscholtzii, затем эволюционировали по пути на север по западной стороне долины, вокруг вершины и на юг, с другой стороны, закончив как Ensatina eschscholtzii klauberi на другом конце кольца. Какой бы ни была история, сегодня мы имеем скрещивание повсюду вокруг кольца, кроме того места, где оба конца линий встречаются, на дальнем юге Калифорнии.
Как затруднение, кажется, что Центральная долина – не сплошной барьер для генного потока. Иногда саламандры, похоже, преодолевали его, поскольку есть популяции, например xanthoptica, один из западных подвидов на восточной стороне долины, скрещивающиеся с восточными подвидами, platensis. Еще одно затруднение состоит в том, что существует маленький разрыв возле южного конца кольца, где, кажется, нет никаких саламандр вообще. По-видимому, они прежде были там, но вымерли. Или, возможно, они все еще там, но не были найдены: я говорил, что горы в этой области изрезанны и сложны для поисков. Кольцо запутанно, однако, кольцо непрерывного генного потока – преобладающая модель для этого вида, как и в знаменитом случае с серебристой чайкой и малой морской чайкой вокруг Северного полярного круга.
В Великобритании серебристая чайка и малая морская чайка – ясно отличимые виды. Любой может их различить, наиболее легко по цвету задней части крыла. У серебристых чаек задние части крыльев серебристо-серые, а у малой морской чайки – темно серые, почти черные. Ближе к сути, сами птицы также могут выделять различия, поскольку они не скрещиваются, хотя они часто встречаются и иногда даже размножаются рядом друг с другом в смешанных колониях. Зоологи поэтому чувствуют себя полностью оправданными, предоставляя им различные названия, Larus argentatus и Larus fusais.
Но теперь – интересное наблюдение и главное подобие с саламандрами. Если Вы последуете за популяцией серебристых чаек на запад к Северной Америке, затем вокруг света через Сибирь и назад в Европу, Вы заметите любопытный факт. «Серебристые чайки», когда Вы перемещаетесь вокруг полюса, постепенно становятся всё меньше и меньше похожими на серебристых чаек и все больше – на малых морских чаек, пока не оказывается, что наши западноевропейские малые морские чайки фактически – другой конец кольцевого ряда, который начался с серебристых чаек. На каждом отрезке вокруг кольца птицы достаточно подобны своим непосредственным соседям в кольце, чтобы скрещиваться с ними. До тех пор, пока не достигнут конец ряда, и кольцо смыкается. Серебристая чайка и малая морская чайка в Европе никогда не скрещиваются, хотя они связаны непрерывным рядом скрещивающихся коллег на всем протяжении вокруг света.
Кольцевые виды, такие как саламандры и чайки, всего лишь показывают нам в пространственном измерении то, что должно всегда случаться на протяжении времени. Предположим, что мы, люди, и шимпанзе, были кольцевым видом. Это могло случиться: кольцо, возможно, продвигалось с одной стороны Восточно-Африканской зоны разломов и с другой стороны на юг как два совершенно отдельных вида, сосуществующие на южном конце кольца, но с непрерывным рядом межрасового скрещивания на всем протяжении, взад и вперед, по кругу до другого конца. Если бы это было так, что изменилось бы в нашем отношении к другим видам? И к видимой дискретности вообще?
Многие из наших правовых и этических принципов зависят от разделения между Homo sapiens и всеми другими видами. Из тех людей, которые расценивают аборт как грех, включая меньшинство, доходящее до убийства врачей и взрывов клиник для абортов, многие – бездумные мясоеды, не заботящиеся о шимпанзе, заключаемых в тюрьму в зоопарках и приносимых в жертву в лабораториях. Может быть, они лишний раз задумались бы, если мы могли бы отметить живой ряд промежуточных звеньев между нами и шимпанзе, связанный неразрывной цепью межрасовых производителей, как калифорнийские саламандры? Конечно, они задумались бы. Ведь это – простая случайность, что все промежуточные звенья оказались мертвы. Лишь из-за этой случайности мы можем спокойно и легко вообразить огромную пропасть между нашими двумя видами – или между любыми двумя видами, если на то пошло.
