— Но это же магия, как ты не понимаешь! — шепотом возмутилась Машка.
— Не шепчи, — оборвал ее эльф. — Если я еще раз эту твою магию увижу, прежде чем мы отсюда уйдем, я твою глупую башку уговорю расстаться с твоим же беспокойным телом.
Аргумент показался Машке весомым. Забившись в угол, она принялась рассматривать свои волшебные руки, изредка поглядывая на работу Мая. «Неужели это некромантская защита от огня?» — думала она.
Размеренный ритм мелодии, которую мычал Май, вгонял в сон. Машка прикрыла один глаз, зорко наблюдая за эльфом другим, и зевнула. Жители подвалов оказались менее стойкими ребятами. Постепенно они засыпали один за другим. Засыпали так крепко, что становились совершенно неподвижными и даже как будто коченели. Их кожа приобретала мертвецкий синюшный оттенок, который сводил на нет все их изящество и красоту. Через несколько минут все стихло. Замолчал Май, Машка очнулась и сразу же почувствовала себя как в морге. Было холодно и неуютно. Скрюченные тельца эльфоподобных существ устилали пол и полки, сломанными игрушками валялись на мешках и на трупе Жовко. Сияние, окутывавшее их раньше, пропало.
— Ты убил их? — тихо спросила Машка.
Несмотря на все что натворили опасные гости, ей было жаль их. Мертвые и беспомощные, сейчас они вызывали только стойкое ощущение вины за то, что «усмирители» не нашли другого выхода из положения.
— Просто уговорил замерзнуть, — пожав плечами, ответил Май. Он не страдал излишней сентиментальностью.
Машка подняла с пола холодную фигурку и шмыгнула носом:
— Ты посмотри, какой он жалкий...
И правда: теперь можно было разглядеть, что волосики у жителей подвалов реденькие, а кожа вокруг глаз вся испещрена морщинками. Тоненькие, как у Барби, ручки и ножки скрючились, словно в последний момент своей жизни существо тщетно пыталось согреться.
— Неужели нельзя было придумать что-нибудь еще? — спросила Машка, поднимая подозрительно поблескивающие глаза на эльфа.
— Ну, если тебе их так жалко, можешь их разморозить, — буркнул Май. — Только подальше отсюда и потом разбирайся с ними сама!
— Так что, они живые? — поразилась Машка. — Что-то не похоже.
— Я же не убил их, — объяснил Май. — Я просто попросил землю, магией которой они живут, и воздух, который им покровительствует, усыпить их.
— Попросил, — повторила Машка зачарованно. — Вот так просто?
— А у нас все просто. Бороться с миром — привилегия людей, — фыркнул эльф. — Это вам нужно заставлять мир воевать за свое место под солнцем и доказывать окружающим важность собственного статуса. В некотором смысле вы единственные настоящие хищники, что есть в этом мире. Ни мы, ни тэкацу, ни кто-либо еще не ведет себя так и не нуждается в борьбе с чем-то для того, чтобы жить хорошо. Это ваша привилегия — заставлять и насиловать.
— Ох не нравится мне то, что ты говоришь. — Машка покачала головой.
— Ничего, — утешил ее Май, — мир не рухнет от того, что какая-то его часть тебе не нравится.
— А я-то уж испугалась! — издевательски буркнула Машка. — А эти что? Так и будут здесь валяться?
— Зная Карвен, могу предположить, что к вечеру главный зал получит новое оформление, — фыркнул Май. — А что, и ей приятно, и им все равно, где коротать вечность до пробуждения.
— Вообще-то, сдается мне, это форменный садизм, — пробормотала Машка себе под нос, однако эльфы не зря славятся острым слухом.
— Нет, садизмом обычно занимаемся мы с Вием, — рассудительно заметил он. — Кто, кроме нас, за садом-то ухаживать будет? Хотя, по-моему, ты имела в виду нечто иное.
Машка кивнула согласно и закатила глаза, демонстрируя, насколько достали ее все эти лингвистические выверты и разночтения.
— А еще, по-моему, ты хочешь есть, — добавил Май.
— Конечно! — не стала отпираться Машка. — Со всеми этими страстями и ужастями ты совершенно забыл о том, что собирался меня кормить и развлекать.
В сторону трупа она старалась не смотреть. Конечно, это был далеко не первый труп, который она видела в своей жизни. Дома, особенно по зиме, окочурившиеся бомжи не были такой уж редкостью, но Машка не знала их при жизни. А это очень облегчало шок и боль утраты. Да и вспомнившиеся ей после посещения храма Херона ходячие покойники воспринимались мерзкими, страшными, но какими-то ненастоящими. Игрушечными монстрами они казались, а не людьми, пусть даже давно переставшими быть живыми. А с Жовко, так некстати вызвавшим огонь на себя, она разговаривала только что. Он умел петь и хотел быть похожим на накка. Неподвижные ноги и благоговеющий перед эльфами дух зала как-то не складывались в голове у Машки в цельную картину. Смерть их провожатого была слишком неожиданной, хотя может ли быть ожидаемым конец жизни?
