Прихватив по дороге длинную палку, чтобы не прикасаться к противным жужжащим тварям руками, она вышла в сад, прохладный и пахнущий мокрой травой. Поглядывая изредка по сторонам — а вдруг какой особо наглый жук высунется, — Машка медленно, наслаждаясь собственной ленью и праздностью, прогуливалась между деревьями и размышляла. Сонная, как толстая осенняя муха, она перебирала ногами и вспоминала все известные ей стихи, смутно надеясь, что хотя бы один из них окажется магическим заклинанием. Не может же быть так, чтобы прославленные рифмованные строчки были совсем бесполезными! Наверняка в них есть что-то волшебное, раз уж в каждой приличной школе наизусть учат. «Еще ты дремлешь, друг прелестный? Пора, красавица, проснись!» — бормотала она шепотом. Спокойствие, почти полное бездействие и тихое «кап-кап» стекающей с листьев дождевой воды создавали удивительное ощущение полного умиротворения. Это было так прекрасно, что не могло длиться вечно.
— Эй! — Май спрыгнул с дерева, обрушив на Машку водопад ледяных капель. — Ты, кажется, спишь даже на ходу! Сколько можно? Даже мы, эльфы, не бываем настолько ленивыми.
Машка подпрыгнула и принялась судорожно отряхиваться, поглядывая на эльфа весьма недружелюбно, дабы не провоцировать его на дальнейшие издевательства. Отчего-то он не мог спокойно оставить ее наслаждаться тихим прекрасным утром именно в тот день, когда не нужно бежать помогать Айшме, или кормить кота, или выпалывать зловредные сорняки на особо ценных грядках с магическими растениями. Правда, неожиданный холодный душ помог Машке быстро проснуться. Разумеется, это было неприятно как неприятно бывает любое неуместное беспокойство. С другой — Машке приятно было думать, что появление Мая есть побочный результат ее стихотворной магии.
— Ох! Вы, эльфы, высшая раса, бываете куда более ленивыми, — проворчала она. — В этом плане вам равных нет. Лень, по-моему, ваш основной талант.
— Ты рассердилась? — покаянно склонив голову, поинтересовался Май.
— Знаешь ведь, что нет. — Машка рассмеялась. Виноватое выражение лица делало прекрасного нелюдя столь комичным, что злиться на него не было буквально никакой возможности.
— Это хорошо, — резюмировал довольно Май. — Потому что у меня к тебе есть важный разговор. Пошли.
— Куда? — поинтересовалась Машка.
— Как куда? — вскинулся эльф. — Пупочки есть. На голодный желудок никак нельзя обсуждать серьезные вещи.
В этом Машка была с ним совершенно согласна, хотя твердой уверенности в том, что загадочные «пупочки» ей непременно понравятся, не ощущала. У эльфов довольно странные гастрономические пристрастия, как показала практика. По крайней мере, Машка не могла вообразить нормального человека, который был бы способен жрать сладкое в таком количестве и при этом не испортить себе пищеварение. А кроме того, им нравилась тухлятина, чего Машка не могла принять даже при большом желании. Конечно, это была тухлятина, специфическим образом приготовленная, но все же настоящая. Самым натуральным образом сдохшая и протухшая. Кажется, это загадочное пристрастие эльфов было как-то связано с их религиозными обрядами, но Машка предпочитала не вдаваться в подробности. «Я хочу и дальше к вам хорошо относиться», — туманно отвечала она на все предложения Вия стать немного образованнее, познакомившись с древней эльфийской культурой.
Кроме того, важным разговором и какой-нибудь страшной тайной ее можно было подкупить гораздо проще, чем какой-то примитивной жратвой. В конце концов, все женщины любопытны. Даже те, что сидят на диете. И Май как знаток женской психологии об этом был прекрасно осведомлен.
Толстые восковые листья дробили солнечный свет. Те из лучей, коим удавалось пробиться сквозь густую листву, пятнали траву и редкие земляные лысинки лужицами света. Вий задумчиво чертил что-то пальцем на земле и шевелил губами. Не услышать, как Машка ломится сквозь кусты, не поспевая за ловким и привычным к жизни в зарослях Маем, было невозможно, однако старший даже не шевельнулся. Рядом золотистой грудой свалены были пресловутые «пупочки», больше всего похожие на крохотные тыквы. Машка поморщилась: в свое время ее перекормили плохо сделанной тыквенной кашей, и теперь вкус этого овоща неприятно напоминал о самых голодных временах дома.
