Не мое.
Ее.
Я села обратно в машину, развернулась и попыталась найти дорогу, которая выглядела бы знакомо. Через несколько минут, я, наконец, нашла ее. Дома, пролетавшие мимо меня, выглядели точно так же, как и те, что я видела годами. Но я игнорировала их. Я сфокусировалась лишь на одном: на сердцебиении, которое раздавалась эхом в моих ушах. По сути, чем ближе я подъезжала к дому Ланы, тем более заметным становилось ее сердцебиение. Я прижала руку к своему сердцу. Мое сердцебиение спокойное, твердое и гораздо более тихое, нежели у Ланы. Ее же сердцебиение громкое, с короткими промежутками между ударами.
Однажды, доктор Ратледж сказала мне, что Лана в безопасности, и что ее отец больше не сможет причинить ей боль. Тогда почему, когда я подъехала к ее дому, эхо взорвалось у меня в ушах? Почему я чувствую ее повсюду?
Я побежала к входной двери, зная, с тошнотворной уверенностью, что Лана там. Может быть, доктор Ратледж и думала, что Лана в безопасности, но она ошибалась. Она ошибалась все это время. Одной этой мысли было достаточно, чтобы заставить мои ноги подкоситься.
Я подбегаю к входной двери и врываюсь в дом. Я тяжело дышу, отчаянно оглядываясь кругом. Где-то горит свеча, ее запах наполняет мой нос. Я слышу звук часов с маятником в столовой.
Я просто хочу найти Лану. Вместо этого, я нахожу Макса. Я застываю на месте. Он колотит в дверь кабинета отца Ланы.
— Майкл! — кричит он. — Открой!
Его руки неистово бьют по жесткому дубу. Из-за закрытой двери доносятся звуки, напоминающие те, которые слышны, когда что-то ломается. Страх ползет вниз по моей спине.
Я иду по коридору, ближе к Максу.
— Нет, нет, нет, — шепчу я слабо.
Макс не видит, что я подошла. Он делает шаг назад и бьет ногой по двери. Дерево раскалывается, и дверь слетает с петель.
Он забегает в комнату. Но я не могу. Слишком сильно боюсь идти вперед. Я уже знаю, что увижу, и не хочу этого видеть. Одного раза достаточно.
Единственная причина, по которой я иду вперед, это Лана. Я слышу ее голос. Я слышу, что она плачет и стонет. Я захожу в комнату. Шторы запахнуты, словно отрезая комнату от мира. Единственный источник света стоит на столе ее отца. И на полу, прямо напротив стола своего отца, находится Лана, зажатая своим отцом.
Мне кажется, что я кричу, но никто этого не замечает.
Отец Ланы удерживает ее руки над головой одной рукой и закрывает ей рот другой. Его штаны спущены, как и ее джинсы.
Ее глаза широко распахнуты в отчаянии. Они встречаются с моими, и она с тревогой смотрит на меня.
— Нет, — шепчу я.
— Я владею тобой, — пыхтит ее отец. — Твоя жизнь - моя.
— Нет, — стону я.
Ее отец поворачивается и смотрит на Макса. Он что-то кричит. Я не могу разобрать слова. Звук выключен. Все, что я слышу, это звук тяжелого дыхания Ланы.
Рот Макса быстро двигается. Отец Ланы отпускает ее, садясь на колени. Он встает.
Вот когда я заметила, что Макс тянется к заднему карману и достает пистолет.
— Стой! — кричу я.
Макс продолжает идти, и его указательный палец оборачивается вокруг курка. Он навел его прямо на отца Ланы.
Я бегу к нему. — Не надо! — кричу я.
Лана смотрит на Макса, пытаясь предупредить его глазами, чтобы он остановился. Ее отец отпускает ее руки. Она закрывает лицо; ее всхлипы заглушены руками. Ее отец поднимает свое тело и собирается встать.
Макс нажимает на курок.
Все происходит очень медленно, словно время сопротивляется, пытаясь остаться на месте, хотя твои действия продолжаются.
Пуля вылетает из дула. Она медленно пролетает в воздухе. Траектория идеальна. Пуля нацелена прямо в голову отца Ланы. Она попадает в него. — Уходи, — шепчет мне Лана. Ее глаза широко раскрыты, умоляя и прося, чтобы я покинула комнату.
Черные уколы ее зрачков привлекают меня, и я врываюсь в настолько мощный водоворот, из которого мне не выбраться. Все меняется буквально за секунду. Обычно у Ланы коричневая радужная оболочка глаз, которая делает ее тихой и уязвимой. Радужная оболочка, которая скрывает так много, сейчас темная, с кобальтово-синим оттенком.
Точный оттенок моих глаз.
Я падаю на пол и стону. Ощущается так, будто кто-то погрузился в мою грудь и вырвал оттуда всю мою жизнь. Мое дыхание вырывается поверхностными вдохами, когда боль начинает распространяться внутри меня.
