– Редко какой художник может так играть оттенками красок, как Бруно Лильефорс. Его картины – настоящие мелодии колорита. Трава между скалами переливается сотнями нюансов, живая синева озёр и непередаваемая лучистость воздуха…
Улоф Ашберг оглянулся на мягкое, грудное контральто. Лицо обладательницы голоса, завораживающего, как шёпот моря, спряталось под широкополой шляпой, но трепетный изгиб шеи и плеч, веер в тонких пальчиках, не совсем уместный в это время года, и приметная осанка, приобретаемая обычно во время упорных занятий у балетного станка, позволяли дорисовать то, что скрыто.
– Судя по всему, вы – иностранка, и, тем не менее, знаете нашего шведского гения?
– Кто же не знает сюжеты Лильефорса из жизни птиц и животных? И к орлу на высотах, и к резвым лисятам, играющим на мягкой траве-мураве, и к дереву, и к камню он подошёл как бы с панпсихическим чувством, – философски заметила дама.
– Удивлён и тронут, – Ашберг поклонился, почтительно приподняв шляпу, – разрешите представиться…
– Это неважно, – произнесла незнакомка так, что у банкира засосало под ложечкой. – Имя человека лишь элемент внешней оболочки, необходимый для того, чтобы выделиться среди окружающих. Важнее внутреннее содержание. А вы так долго наслаждались этим великолепным полотном, что даже слепая увидела бы в вас родственную душу…
В ушах Ашберга приятно зашумело.
– А какие ещё полотна привлекли ваше внимание? – спросил он, чтобы не возникла неловкая пауза.
– К сожалению, я не успела осмотреть и трети выставленных картин…
– О, тогда разрешите проявить дерзость и предложить вам небольшую экскурсию.
– Нет-нет, благодарю вас, только не сегодня. Я уже не чувствую под собой ног. Но, в качестве утешения, могу разрешить проводить меня до экипажа.
– С удовольствием!
Подходя к роскошному авто, Ашберг своим въедливым к деталям взглядом сразу обратил внимание на новенький Cadillac Type 53 Limousine, о котором он только читал, но никогда еще вживую не видел. Заметив загоревшийся глаз банкира, барышня улыбнулась.
– Вы тоже, как и все мужчины, обожаете игрушки из металла? Нет-нет, не смущайтесь, это не удивительно. Новая модель. Я приобрела ее исключительно из-за полностью застекленной кабины для пассажиров. Теперь в дороге тепло и уютно. Не желаете взглянуть?
– О да, если позволите. С удовольствием!
Шофёр распахнул вороную дверцу, обитую изнутри бархатом, и банкир сунул голову в салон. Внезапно чья-то сильная рука схватила его за шиворот, затащила внутрь, а на лицо легла плотная марлевая повязка, источающая сладковатый запах эфира…
* * *
Пробуждение было длинным и тяжёлым, как после хорошо проведённой ночи с приличным набором горячительных напитков. В ушах шумел прибой. Волны, рождаясь в районе затылка, разгонялись и с силой били в лоб, глаза постоянно слезились, а взгляд не желал фокусироваться.
– Улоф, вам нехорошо? Принести тазик? – кто-то заботливо осведомился над ухом.
Ашберг мотнул головой, отчего прибой перетёк от лба к вискам. Проморгавшись, он с силой протер глаза руками. Банкир лежал на гигантской кровати в абсолютно незнакомой тёмной комнате, а слева от него, сложив руки на груди и слегка наклонившись, стоял крепкий, рослый, горбоносый мужчина с окладистой бородой, в пенсне с тёмными стеклами, скрывающими глаза, в шапочке, какую обычно носит доктор.
– Где я? Кто вы?
– Вы в частной клинике, а я ваш лечащий врач. Как себя чувствуете?
– Какого черта? Я ничем не болен. Вы меня похитили! Вы мошенник или сумасшедший!
– Это вы так думаете. На самом деле больны и серьезно. И я могу это доказать.
На кровать рядом с доктором упала увесистая пачка фотографических открыток. При падении они рассыпались веером, и банкир увидел галерею снимков весьма фривольного гомосексуально-эротического содержания с собой в главной роли.
– Неплохо получилось, согласитесь, – не удержался от комментария «доктор». – Честно говоря, намучались мы со светом, с самим фотографическим аппаратом, да и с вами тоже – ворочать вашу бесчувственную тушку и заставлять принимать нужную позу нелегко, но в результате всё получилось более-менее достоверно, а ваши закрытые глаза даже добавили чувственности, символизируя фазу наивысшего наслаждения.
