Действие, фабула романа только стягивает, крепит эти «опорные пункты», эти основополагающие для каждого живущего вопросы, и потому «Грешник» развивается по жестко выдерживаемому сценарию. Здесь вряд ли можно говорить о вольном, необузданном артистизме, и здесь так сильна, упорна твердая поступь мысли, жаждущей, ищущей «конечной» Истины о человеке.
Самое, по-моему, ценное в «Грешнике» то, что подобная истина познается предельно честно, безо всякого лукавства и поддавков. Рассказ о Вамехе — рассказ об и с п ы т а н и и р е а л ь н о с т ь ю, жизнью… Об ее тепле и силе, о том, что она, лишь одна она способна даровать человеку счастье. Ибо счастье — это любовь и доброта, даримые близкими тебе людьми. Когда есть это, то есть покой души… Конечно, если она только не надорвалась, не задохнулась в разреженных высях философски отвлеченного, якобы высшего Добра и высшей Любви. Они, как ни горько, бесплодны, поскольку иссушают и медленно губят душу, маня ее недоступным, недостижимым.
В «Грешнике» Гурам Гегешидзе произвел суровый и трудный опыт — он соразмерил, соотнес глубоко интересующие, влекущие его перо и ум высшие, «конечные» истины и мир реальный. Мир, полный света, жизни, судеб окружающих людей, связанных с Вамехом тысячами нитей… Реальный мир оказался сильнее — отказ от него в пользу отвлеченного и Высшего погубил героя, принес ему смерть… Разорвав реальные связи, презрев их, Вамех обессилел, словно Антей, оторванный от земли.
В начале романа сквозь городок, в котором остановился Вамех, то и дело проносятся поезда… Это, если угодно, метафора. Метафора, предопределяющая и «подсказывающая» финал романа. Нити, связывающие отдельное человеческое со всем остальным, с миром. Вамех не разглядел их, а если разглядел, то — еще хуже! — не оценил по достоинству. Он, вслед за ибсеновским Брандом, мог бы воскликнуть: «Все иль ничего! Вот мой закон». В словах этих много величия и гордыни, притязания и вызова ума, но мало, опустошительно мало — для самого же Бранда! — души, живущей нерушимой связью с ближними. И что же?.. Судьбу Бранда трудно назвать счастливой, Вамеха — тоже. Он дважды грешник. Невольный убийца брата и отступник жизни, что и принесло ему гибель.
Его смерть — последний неопровержимый аргумент в незримом диспуте, ведущемся на страницах «Грешника». Смерть эта воистину ставит последнюю точку в упорном споре, решая его в пользу жизни. Потому дерзкий, парадоксальный эпиграф из Важа Пшавела: «Смерть, да будь благословенна, жизнь тобой красна» я склонен читать здесь как утверждение: уход в небытие вносит последнюю, окончательную ясность в жизнь и судьбу человеческую… Смерть такова, какой была предшествовавшая ей жизнь. Она логически замыкает цепь, запаивает последнее звено, определяя свой рубеж мерками и сутью предыдущего. В этом смысле она — неотрывна от жизни. Она — последняя, все проясняющая истина. «Жизнь тобой красна»…
В финале романа Вамех пытается подняться на неприступную вершину, где обитает, согласно легенде, владыка полей. «Кем был владыка? Богом? Он этого не знал и хотел узнать». Цель, сколь высокая, столь же и отвлеченная… Во имя ее Вамех оставил, отринул все, что связывало его с жизнью, бросил любимых им людей. Поднимаясь на вершину, он переходит вброд поток — «вода была такой же холодной, как и его цель, оторванная от земли и неба и существующая только в себе самой…». Вамех слышит голоса — то взывают к нему, моля вернуться, его близкие, но тщетно…
И что же? Начав последний, самый крутой подъем, герой вскоре понимает, что «никогда не поднимется на нее (вершину. — И. Ш.), потому что нет никакого иного мира, кроме того, единственного, который он оставил внизу».
Гегешидзе, всегда идущий до конца, и здесь верен себе. О Вамехе сказано: «Он не мог подняться, ибо это было б е с с м ы с л е н н о» (подчеркнуто мной. — И. Ш.). «Бессмысленно»… Точное слово. Исчерпывающее. Оно замыкает круг страданий и поисков Вамеха, грешника и рыцаря, надорвавшегося в непосильных и — что самое горькое! — бесплодных поисках и притязаниях. Героя мучила жажда недостижимого…
