— Бессовестный! Негодяй! Бучуния убьет тебя, тебе от него не скрыться…
Как необходимо было Чичико, чтобы кто-нибудь пожалел его сейчас, хотя он и понимал, что ничья жалость ему не поможет. Он был один, один на один со своим позором. Он понимал, что эта чужая женщина стала его врагом, он ненавидел ее, но еще больше ненавидел самого себя. Хотелось уткнуться лицом в землю, зарыться в нее, не видеть ничего, происходящего на ней. Руки дрожали, ноги подкашивались, его мутило. За что только наказал его бог? За что затмил его рассудок? Зачем привел сюда? И вдруг:
— Что здесь происходит?! — загремел голос Бучунии.
— Что здесь происходит, спрашиваю? — вопил Бучуния, неожиданно выросший в дверях дома.
Чичико увидел налитые кровью глаза Бучунии — как он прошел в дом? — пену на его губах, искаженное бешенством и хмелем лицо и обернулся к побледневшей, неузнаваемо изменившейся Жужуне. Жужуна кинулась в ноги Бучунии, обхватила их, не давая ему шагнуть, и Чичико понял: надо бежать. Он повернулся и засеменил. Вдогонку летел звериный вопль Бучунии: «Пусти!», истерический крик Жужуны: «Бучуния, не смей!», затем в комнатах что-то разбилось, что-то грохнулось на пол, и Чичико почувствовал опасность.
Выскочив со двора, он, спотыкаясь, побежал переулком. Его преследовал вопль, не предвещавший ничего хорошего. Крик женщины бил в спину. Чичико оглянулся на бегу и увидел за забором Бучунию, который держал в одной руке ружье, а другой отрывал от пояса руки Жужуны, в конце концов он отшвырнул ее, бросился к калитке, споткнулся, упал, вскочил и побежал снова. И вдруг Чичико расхотелось убегать. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, стыд жег его, колени подкашивались, и жизнь показалась мерзкой. Он обреченно повернулся лицом к Бучунии и где-то за ним увидел далекие горы. Они вздыбились там, далеко, куда едва достигал взгляд, словно синяя гигантская волна, поднявшаяся над равниной, готовая вот-вот рухнуть и смести все. Потом грохнул выстрел, горы исчезли, показались таинственные врата, суровые стражи которых посторонились, пропуская идущую к ним тень — кто это был? — и проломленная грудная клетка придавила что-то там, внутри тела, и изгнала дух наружу, в бесконечное, бескрайнее пространство. Опустошенное, обессмысленное тело снопом повалилось на усеянную апрельскими фиалками траву.
1971
Перевод В. Федорова-Циклаури.
Всякий, кому попадались на глаза эти ребята, а они ходили всегда вместе — впереди рослый, с каштановой челкой до бровей, следом маленький крепыш, белолицый, рыжий и веснушчатый, — всякий невольно подмечал, что они братья. Мальчики были совершенно не похожи: ни лицом — старший был смугл, ни походкой — младший торопился за братом, косолапя и переваливаясь, как медвежонок, а брат шагал спокойно и ровно; и все же они были отмечены неуловимой общностью черт, какой наделены все родные по крови; и всякий, видевший их на базаре в тот день, сразу догадывался, что эти двое — братья. Некоторые даже знали их. Знали, что ребята круглые сироты и живут с бабушкой. Старуха слишком плоха от старости и забот, и дети целыми днями слоняются по улицам.
Худой, костлявый мужчина, сидевший на ящике перед столовой и наблюдавший рыночную толчею, сразу узнал старшего. Когда-то, давным-давно, когда отец этого парня был еще жив, они были знакомы. И однажды, встретив их на прогулке, он купил ребенку мороженое. Вот и все.
Перед столовой, между пустыми ящиками и бочками, шныряли голодные собаки, принюхиваясь к земле и доскам в надежде поживиться. Мальчики остановились возле двуколки, груженной полосатыми арбузами; выпряженные кони были привязаны уздечками к ее колесам, и торбы с овсом висели у них на мордах. Оглобли двуколки задраны к небу; поклажа перевесила, и арбузы грудой сползли на землю. Белая кляча в серых подпалинах смачно хрустела овсом. Под двуколкой валялись прелые арбузные корки, темнело колеблющееся облачко мух. Мальчики стояли, не сводя глаз с однорукого продавца в длинном зеленом фартуке, со сверкающим ножом в руке. Сноровисто работал инвалид: подхватывая арбуз, крепко прижимал к боку культяпкой и одним поворотом ножа вырывал сочную малиновую пирамидку. Ребята с интересом следили за продавцом. А человек перед столовой сидел и прикидывал, не купить ли ребятам арбуз — эти были первые, только что появились, и, конечно, влетит в копеечку… Тем временем старший обернулся и заметил мужчину, сидящего перед столовой. Мальчик вгляделся в него, тот встал, преисполненный решительной щедрости, но через несколько шагов передумал. «Эти пострелы все равно не помнят меня, где уж им догадаться, что я был другом их отца», — размышляя так, он завернул в столовую, попросил буфетчика налить стакан водки и выпил. Недовольный собой, повертел стакан, поставил на стойку и вздохнул:
