Папа был совершенно обескуражен.
- Что с тобой, Гуллан?
Мама посмотрела на него со слезами на глазах.
- Извини меня, - сказала она, - но я так беспокоюсь о Глупыше, что могу просто лопнуть. Плевать мне на серебро фон Ренкенов, я хочу, чтобы полиция вернула мне обратно Глупыша, вот чего я хочу!
Папа огорченно дернул себя за волосы.
- Да-да, милая Гуллан, да-да!…
- Серебро может стоить сколько угодно, - горячо продолжала мама, - но Глупыш - живое существо. Меня беспокоит только то, что живет на свете, - сказала она, чуточку всхлипнув.
Папа, казалось, стал еще несчастней.
- Да-да, милая Гуллан, мы делаем, пожалуй, все, что можем, но…
Тут как раз зазвонил телефон, и Расмус взял трубку. Звонила мамина сестра - тетя Рут, которая хотела с ней поговорить.
- Присмотри за духовкой, Крапинка, - сказала мама, вытирая запачканные мукой руки.
Затем она исчезла в тамбуре, и они уже заранее знали, что по крайней мере ближайшие десять минут они ее не увидят.
- Послушайте, дети, - понизив голос, произнес папа, - теперь мы должны помочь маме. Я не хочу видеть ее такой расстроенной, понимаете?
Они это понимали.
- Я терпеть не могу, когда все вот так мрачно, - сказал он и поежился. - А теперь еще мама… хватит, что вы оба повесили голову.
Он легонько дружелюбно шлепнул Крапинку:
- Да, поверь мне, я заметил… Я видел достаточно, как ты тоже горюешь!
Крапинка опустила глаза.
- Не думай, что можешь скрыть что-нибудь от своего отца, - продолжал папа. - Но ты, Крапинка, не огорчайся, он вернется обратно, уверяю тебя!
У Крапинки порозовели щеки.
- Ты в самом деле так думаешь, папа? - мягко спросила она.
- Конечно, - ответил отец. - Он вернется и будет лаять и вилять хвостом, точь-в-точь как всегда!
Крапинка вздрогнула:
- Ты имеешь в виду… Глупыша?
- Да, у нас, черт побери, никакой другой собаки нет, - сказал отец. - Но сейчас прежде всего надо подумать о маме.
Он прислушался. В тамбуре мама по-прежнему болтала по телефону:
- Я в таком состоянии… Если бы только знать, что с ним произошло… А самое ужасное - видеть, как горюют дети…
- Вот, слышите, - сказал папа. - Хватит показывать, что горюете, будьте веселыми, как мартышки… Вы все время говорите ей: «Глупыш? Да он вернется!» - или: «Ты, мама, не беспокойся о Глупыше!» Помогите мне подбодрить ее, понимаете?
Расмус и Крапинка кивнули. Они сделают все, чтобы мама снова радовалась. «О, - думал Расмус, - почему я не могу сказать ей, что Глупыш вернется сегодня вечером? Это был бы самый верный способ заставить ее радоваться, но раз уж это нельзя, надо сделать то, что можно».
Мама положила трубку, но прошло некоторое время, прежде чем она снова появилась на кухне. Она вошла, держа в руках листок бумаги.
- Рут считает, что надо дать объявление о Глупыше; подумать только, как мы сами не догадались!
Расмус шаловливо рассмеялся:
- Дать объявление, а зачем?… Глупыш ведь читать не умеет, - сказал он.
Подходящий момент, чтобы подбодрить маму. Папа тоже рассмеялся.
- Ха-ха! «Глупыш ведь читать не умеет!» Ты веселый парень, Расмус… - сказал он, но при взгляде на маму быстро прикусил язык. - Ясное дело, мы обратимся в газету! Можно посмотреть, как ты составила объявление?
Он протянул руку за листком бумаги, молча прочитал, что там написано, и вдруг разразился громким хохотом.
- Ну, милая Гуллан, так писать нельзя!
- А что она написала? - с любопытством спросила Крапинка.
- Послушайте! - сказала папа. - «Убежал Глупыш, маленькая жесткошерстная такса. Просьба звонить: Вестанвик, 182».
- А что тут неправильного? - резко спросила мама.
Папа смеялся так, что едва мог говорить.
- «Просьба звонить» - что, Глупыш сам должен звонить, так?
- Не глупи, - сказала мама. - Само собой разумеется, я имею в виду, что позвонит тот, кто его найдет.
- Не целесообразней ли это указать? - предложил папа.
- Тогда в двух строчках не поместится, а объявление, позволю себе заметить, если ты этого не знаешь, стоит денег.
Папа продолжал смеяться.
- Мама, милая мама, кто на свете тебя милей… - сказал он. - Но по мне, пожалуйста… «просьба звонить», ха-ха!
- Да, тебе смешно, - сказала мама и изо всех сил стала швырять булочки на противень.
