У мальчишек округлились глаза, открылись рты, показались мелкие зубы.
— Есть хочется, — произнес тот, что стоял слева.
— Пошли, пошли!
Мальчишки попятились, как будто их кто-то потянул сзади за веревку, и дверь захлопнулась прямо у них перед лицами.
— Точно, — ответила наконец Дебби.
Кэшин наклонился над столом и тихо сказал:
— Знаешь, что некоторые продавцы, которые толкают наркотики твоим друзьям, — наши люди?
— Ну?
— Понимаешь, что это такое?
— Типа, тайные агенты?
— Верно. Выходит, что наркополицейские знают все имена. Если твой друг покупал наркотики, он тоже в списках.
— Не мой друг, ее. Я даже не знаю, как его зовут.
— Вот и хорошо. Таких и не надо знать.
— А что они делают с этими списками?
— Могут сообщить в школу, позвонить родителям. Могут обходить дома. Если и ты в списке, к тебе могут прийти в любое время. — Кэшин поднялся. — Ладно, я пошел. Хотел с тобой поговорить, потому что ты все-таки родственница и нехорошо, если с тобой что-нибудь случится. А уж тем более с отцом и матерью.
Уже дойдя до двери, он услышал скрип стула.
— Джо, послушай…
Он обернулся.
Дебби стояла, обхватив себя руками, и как будто сразу повзрослела лет на шесть.
— Мне страшно, Джо.
— Почему это?
— Это я купила… для…
— Подруги?
Поколебавшись, она ответила:
— Нет, для друга.
— У Пиггота?
— Угу.
— Которого?
— Обязательно говорить?
— Я никому не разболтаю. Не по моей это части.
— Ну, Билли.
— И ты?
— Не-а… Нет, один раз, и мне не понравилось, нет!
Он взглянул прямо ей в глаза, выждал.
— Куришь?
— Нет-нет… Нет!
На улице завизжала бензопила, потом загудела, будто наткнулась на что-то твердое.
— Они же не… — запинаясь, произнесла она. — Про меня не скажут, да? Сюда не придут, да?
— Ну уж этого я не знаю, — ответил он. — Могу с ними переговорить, конечно. Как думаешь, что им лучше сказать?
Она намекнула, что им лучше сказать.
Кэшин пошел к сараю; грязь как будто сама липла к ботинкам. В самом дальнем углу, в темноте, на корточках сидел Берн и паяльной лампой счищал краску со старого кухонного буфета. Под синим пламенем слои краски чернели и пузырились. Пахло обугленным деревом и чем-то металлическим.
— Свинец, — потянув носом, определил Кэшин. — Краска свинцовая, что ли?
Берн выключил паяльную лампу и выпрямился. К щетине прилипли мелкие крошки краски.
— И что теперь? — только и сказал он.
— Опасно. Отравиться можешь.
Берн положил лампу на буфет.
— Ну да, да. Отравиться можно чем угодно. Как же вы, умельцы, умудрились подстрелить мальчишек?
— Не нарочно ведь, — ответил Кэшин. — Никто этого не хотел.
— Кори Паскоу в один класс с Сэмом ходил. Выгнали его еще из начальной школы за какую-то ерунду.
— Почти как Сэма.
— Сэм? Ну нет. Он так просто… сбился с пути. С Дебби говорил?
— Так, намекнул ей кое на что.
— А она что?
— Вроде дошло.
Берн кивнул:
— Что ж, будем надеяться, ё-мое. Я бы сказал тебе спасибо, если бы не это дерево. Сегодня все у тебя сгрузил. Там был какой-то мужик, помог.
— А, это Дейв Ребб. Помогает мне дом строить.
— Как это? Ты где его нашел?
— В сарае за Беккетом, у миссис Хейг. Он бродяжничал.
Берн покачал головой, поскреб щетину на подбородке, вытащил несколько крошек краски и внимательно посмотрел на них.
— Бродяга, говоришь… Какой из него работник?
— Ну, посмотрим. Он у Дэна Миллейна работает, так тот пока не жалуется.
— Вроде я его где-то видел… Давно, правда.
Они подошли к машине. Кэшин сел, опустил окно. Берн положил грязные руки на раму, внимательно посмотрел на него.
— Слышал, кто-то отлупил этого паразита Дерри Каллахана, — сказал он. — И еще спер из его магазина банку собачьей жратвы. Вы как, расследуете?
Кэшин нахмурился:
— Такую ерунду? Никто пока заявление не подавал. Когда получим, то, конечно, будем трудиться в поте лица. Сразу же облаву устроим, не беспокойся.
— Посмотрим.
— У себя смотри.
— Да ладно тебе! Говорить не хочешь?
— Отвали.
Берн довольно засмеялся и ткнул Кэшина в плечо кулаком.
— Ах ты гаденыш!
По дороге домой, при тонком свете фар, Кэшин прикинул, что его ложь по крайней мере на полгода должна отбить у Дебби охоту к наркотикам.
Полгода — это долго. Вот и хорошо. Обычно его ложь жила гораздо меньше.
