Наступило томительное ожидание. Вагиф почувствовал, как струйка пота, неприятно холодя кожу, медленно сползла по спине, как онемели пальцы рук, державшие новенький автомат. «Хоть бы все быстрее началось», — подумал Вагиф, заряжая запасной рожок.
И вдруг сразу в нескольких местах, используя капоты и крыши машин, под вой автомобильных сирен с десяток молодых парней полезли через забор. Зрелище было впечатляющим, организатор этого штурма был явно человеком с фантазией. Но атака не удалась, захлебнувшись в самом начале.
Спокойно посылая пулю за пулей, почти не целясь, старик буквально в считанные секунды уложил из своего допотопного маузера двоих и ранил по крайней мере еще троих, которые, неуклюже перевалившись через забор, отползли в кусты. Автомат даже не понадобился. Лишь в самом конце безуспешной атаки Вагиф для острастки выпустил очередь поверх забора.
Первый приступ был отбит. Вагиф, слегка пригибаясь, побежал к старику. С ним все было в порядке. Старик невозмутимо, отложив в сторону маузер, разливал вино. Опрокинув залпом стакан вина, Вагиф сразу успокоился. Единственное, что его волновало, так это то, что стрельба произошла в черте города и не слышать ее милиция просто не могла. А если так, то почему не появилась хотя бы из простого любопытства. Все это было более чем странно. Вагиф невольно вспомнил шутку Вано. Тот обычно говорил, что если в городе много милиционеров, значит, в городе спокойно, если же их нет — жди осложнений. Вспомнив Вано, Вагиф горько улыбнулся. Где они, его друзья-коллеги? Ашот погиб из-за него. Что с Вано и Геной — неизвестно. «Дай бог, — подумал Вагиф, — не встретиться с ними как с врагами. Дай бог!» — еще раз горячо повторил он про себя, инстинктивно отложив в сторону горячий «калашников».
Противник затих, но чувствовалось, что он что-то замышляет. Старик, разложив патроны перед собой, внимательно прислушивался к шуму по ту сторону забора. Вагиф также старался угадать по еле доносившимся звукам замысел нападающих.
Неожиданно они ясно услышали рокот двигателя тяжелого грузовика, явно двигавшегося в их сторону. Вот послышались характерное шипение тормозов и стук открываемой дверцы. А через минуту грузовик, взревев многосильным мотором, рванулся вперед. Дубовые ворота, не выдержав такого натиска, подались, и вот уже там, где минутой раньше была калитка, появилась скошенная морда грузовика.
Старик не переставая стрелял, стараясь попасть в водителя, но все было тщетно. Нападающие предусмотрительно положили на капот мешки с песком, в котором вязли пули. И тогда, поняв безвыходность положения, Вагиф бросил быстрый взгляд на старика. Тот сразу все понял и, мгновение поколебавшись, одобрительно кивнул. Вагиф, привстав на коленях, выпустил короткую очередь трассирующими пулями по разлившемуся мазуту.
Грузовик вспыхнул огромным факелом. Нечеловеческий крик раздался из кабины, откуда вывалился весь в огне водитель. Стало светло, как днем. Вагиф отчетливо увидел, как оставшиеся в живых нападающие, поспешно забравшись в автомобили, рванули в разные стороны.
Но и положение осажденных было незавидным. По сути дела, они оказались в западне. Пламя, постепенно разрастаясь, не давало им возможности вырваться из огненного плена.
Удушливый дым постепенно наполнял дом. Дочери старика, до конца не поняв, что происходит, сгрудились возле него, что-то громко крича. Старик, как-то сразу потерявший былую уверенность, отрешенно смотрел на разгорающийся пожар, еще, как видно, не осознавая, какое несчастье их постигло.
Медлить было нельзя: огонь подступал к самой веранде. Вагиф, облив водой грубошерстный палас, лежащий на полу, и схватив в охапку одну из дочерей старика, предварительно набросив на нее мокрый палас, бросился к забору по узкой полоске еще не пылающей земли. Добежав до забора, он рывком перебросил через него свою ношу. Подобным образом Вагиф спас и вторую дочь. Лишь со стариком произошла небольшая заминка. Он еле-еле поднял его на верх забора, откуда его осторожно сняли дочери.
Буквально через секунду после того, как они покинули дом, узкая дорожка, которая спасла их, запылала, а еще через мгновение вспыхнул дом. Женщины не плакали, они молча смотрели на горящий дом и что-то тихо шептали, поддерживая своего отца, все еще сжимавшего своими худыми старческими руками никому не нужный револьвер.
