Ежедневно вывешиваемый перечень потерпевших бедствие судов до сих пор пишется от руки, а записи в книге учета бедствий, куда заносятся названия погибших океанских судов, все еще делаются гусиным пером.
Даже конторки, где члены Ллойда ведут свои дела, называются «креслами» – в кофейне Ллойда имелись отдельные деловые кабинеты, отгороженные от общего помещения высокими спинками кресел.
Лица, страховавшие суда и грузы, именовались (и продолжают именоваться по сей день) «андеррайтерами», то есть подписчиками, поскольку они писали свои имена и доли принимаемого на себя риска «друг под другом».
«Джентльмены из кофейни», кроме того, довольно часто устраивали аукционы, на которых продавались морские суда; такие мероприятия назывались «торгами при свече». Перед началом надбавок к объявленной цене в свечу втыкалась булавка, затем свеча зажигалась, и это служило сигналом, что пора набавлять цену; побеждал тот из торгующихся, чья ставка была последней перед тем, как из свечи выпадала булавка.
…«Овсянка, сэ-э-эр!»(От автора – я понимаю, что традиционный английский завтрак – яйца и бекон, но этот джентльмен был не англичанином, а шотландцем)
Капитан Джон Маккинтош, рыжий, краснолицый, в посеревшем от соли кителе, был давним посетителем «кофейни», и прекрасно знал традиции старого торгового зала… одна из которых гласила:«Всегда держи – покер фейс!»
Но когда он увидел счёт… его брови полезли на морщинистый лоб.
«Разгрызи меня Господь, что это?!»
«Официант» почтительно опустил голову с тщательным пробором:
«Счёт за страховую премию, сэ-э-эр…»
«Но ведь это… немыслимо…»
«Да, немного больше, чем обычно…»
«В семнадцать раз?! Это вы называете – немного?»
«Сэ-э-эр, Вы любите Киплинга?»
«При чём здесь поэзия, сожри меня акула?»
«У Киплинга есть прекрасные стихи про грозный Белый Русский Крейсер, который „свинцом и сталью“ насаждал простой и суровый закон: „НЕ СМЕЙТЕ КОТИКОВ СТРЕЛЯТЬ У РУССКИХ КОМАНДОР!“»
«Да ведь я это, не нарушаю закон… просто везу в Японию шеффилдскую сталь…»
«Ага, ага… и мне почему-то кажется, что руски это неправильно могут понять, и тогда:
Горько бросить корабль и груз – пусть их забирает черт!
Но горше плестись на верную смерть во Владивостокский порт…
Русский закон суров – лучше пуле подставить грудь,
Чем заживо кости сгноить в рудниках, где роют свинец и ртуть.
Страховое вознаграждение – не покроет убытки судовладельца… и поэтому Вы плывёте в Японию? Олл райт! Только на свой страх и риск… тем более, вот и в „Эксквайре“ написано, что руски заминировали Симоносекский пролив… не может же ошибаться британский журнал?»
… Рассказывают, что один из самураев по имени Ходзе Дзинуске захотел отомстить за убийство своего отца.
Однако он не мог противостоять убийце в открытом поединке, так как тот был сильнее и опытнее, а прибегать к услугам наемного убийцы или к убийству из-за угла не позволял кодекс Бусидо.
После долгих раздумий самурай понял, что рассчитывать на успех можно только в одном случае: если бросив вызов обидчику – зарубить его до того, как он успеет выхватить свой меч.
После длительных тренировок Ходзе осуществил свой замысел и отомстил, одним ударом рассёкши противника наполы.
С течением времени искусство мгновенного обнажения меча распространилось по всей Японии. К началу двадцатого века насчитывалось более четырехсот школ иайдо. Безусловно, каждая из них привносила что то свое в технику работы, но в своей сути они были едины: молниеносное обнажение меча из любого, даже самого неудобного положения и один, максимум два последующих удара. Никакой зрелищности. В живых оставался тот, кто это делал быстрее и точнее.
Однако всё искусство иайдо бессильно против крестьянской дубины народного гнева…
«Легко мечом срубить травинку… трудно мечом выкосить луг!»
Первые признаки надвигающейся бури почувствовали уличные торговцы. Казалось бы – ничего не предвещало ужасных событий… ярко светило поднимающееся над Золотым Рогом солнце, в морозном, прозрачном воздухе плавали тонкие блестящие серебром снежинки, неслышно падающие откуда-то из вышины, из глубин по весеннему ясного, бездонно-голубого неба… на Светланской, Алеутской, Шкотовской весело перекликались бегущие в классы гимназисты… а мудрые лао Чень, лао Вань и лао Цзы уже складывали в свои двухколёсные тележки немудрёный товар – жареный «хворост» и соевое молоко, сушёных кальмаров и исключительно крупные жемчужины (почти как настоящие, прессованные из измельчённых в порошок ракушек)
