Швыдкий, как жаба, расплылся в широком вольтеровском кресле… приятно, когда к тебе приходят с поклоном! Эх, жил бы он в благословенное время Александра Павловича! Имел бы «подмосковную», сотню «ля мюжик», порол бы их по субботам, завёл бы себе гарем…
В дверях смушённо мялся представитель трудового, угнетаемого народа – со свежим номером «Новой Газеты» в мозолистых руках…
«Ваше степенство – я извиняюсь, это Ваша газета?»
«Да, и таки что?»
«А это – действительно Вы редактор?» – с сомнением в голосе спросил мастеровой.
«А что, не похож? Да, я Главный редактор… а в чём дело?»
«И это действительно Вы написали?» – мастеровой развернул нУмер и показал Швыдкову на редакционную статью «Позор России – пьянство, тупость и разврат». Да, это был маленький chef-d'oeuvre – статья неопровержимо доказывала, что русским свиньям не место в просвещённой Европе…
Швыдкий гордо кивнул головой…
Мастеровой построжел лицом и, обернувшись в коридор, позвал:«Без ошибок, туда пришли, куда надо! Заходи, ребята!»
В комнату вошли несколько плечистых парней, самого пролетарского вида – но с очень умными и и очень серьёзными лицами… не говоря дурного слова, они обогнули стол с обеих сторон, подняли вцепившегося в подлокотники Швыдкова вместе с креслом – и так же, вместе с мягким сидалищем, молча – вышвырнули в жалобно зазвеневшее расколовшимся зеркальным стеклом окно… с шестого этажа… а этажи на Покровке – ох и высокие!
«А это что за хуйня?» – один из пролетариев поднял с пола разлетевшиеся от ворвавшегося в комнату свежего ветра листки испачканной бумаги…
«Действительно, хуйня… это не ты ли написал, друг ситный?»
Сванидзев только зубами застучал…
Когда с него стаскивали штаны – он ещё надеялся, то обойдётся хорошо знакомым ему тифлисским ремеслом… в принципе, ребята ему даже понравились, хоть и поступили с ним весьма жестоко – нагнули, уткнули носом в жёсткую столешницу… но увы! В его хорошо разработанный шоколадный глазок забили – не то, что он ожидал и в тайне хотел – но скрученную в трубку статью «Виленский погром»… а потом ещё и подожгли. Как грубо!
В который раз со специфическим особенностями мышления наших «либералов» сталкиваюсь – и все равно изумляюсь.
Они никак не могут понять, что свобода слова неразрывно связана с ответственностью за оные слова. И когда приходит время ответственности, начинают рыдать: «ах, травля, ах мерзавцы, ах, тоталитаризм и тяжелое историческое наследие! Не в той стране живем, господа, не в той.»
Я вот чему удивляюсь: как они, такие безответственные, такие инфантильные, живут-то в нашем мире? Как семью строят без чувства ответственности и долга, с готовностью если что – смыться в неизвестном направлении, оставив жену отдуваться? И кто за таких людей выходит?
Не понимаю.
«Мой дорогой Мальчик! Я очень рада, что могу тебе отправить это письмо по радиотелеграфу – наш Оберпочмайстер сообщил, что Имперская Радиостанция в Науэне бесплатно доставит тебе его прямо сегодня, лишь не надо превышать лимита знаков.
У нас всё хорошо. Папа здоров. Мы все очень горды и счастливы тем, что наш Обожаемый Кайзер наградил тебя Das eiserne Kreuz!
По этому поводу пастор Шлаг прочитал в воскресенье специальную проповедь, все плакали от умиления… мы сидели в первом ряду и твой папа лопался от гордости.
Наш бургомистр передаёт тебе большой привет, и сообщает, что местный муниципалитет освобождает нашу семью, родных и близких Германского Героя от уплаты всех местных налогов.
Тебе передаёт привет дочка доктора Швабе. Вот уж не знала, что вы были настолько дружны. На всякий случай, дала ей от ворот поворот. Потому как недостатка в барышнях ты знать явно не будешь – только возвращайся поскорее, мой милый.
Твой непутёвый братец услыхал, что в Мюрвике открыли ещё и Die Schule der Jungen, и тут же туда мало что не убежал. Хорошо, наш шуцман герр Мюллер вовремя его задержал на вокзале. Хватит с нас пока одного Героя в семье! Пусть хоть сначала до четырнадцати лет дорастёт.
Будь здоров, мой любимый. Береги себя. Слушайся хорошенько своих командиров и начальников, ведь их приказ – это наказ твоей далёкой, любящей тебя Родины. С честью исполняй свой воинский долг. Твоя старенькая муттер.»
