Что ж, путь к проституткам был для меня заказан, и поэтому я нашел себе так называемую «порядочную» женщину. Расхожее нынче выражение — порядочная женщина. Да тех, кого современные мужчины называют порядочными, наши деды назвали бы шлюхами. Эти женщины одеваются как шлюхи, говорят как шлюхи, читают непристойные книжонки и думают лишь о том, как бы закрутить новую интрижку. Вся их порядочность сводится только к тому, что они не ходят по улицам, высматривая клиентов. Да еще стоят дороже. Такую женщину я и нашел себе. Ее звали Лиза. Когда-то у нее был муж, но они уже давно развелись. Дочка училась в колледже, примкнула там к хиппи, хотя тогда их еще так не называли, но какая разница? Суть не в названии. Лиза предположительно где-то работала, но вечно жаловалась, что денег ей не хватает. Она стала моей любовницей и принялась тянуть деньги из меня. Я платил за ее квартиру, водил в рестораны и театры, покупал одежду, украшения и прочее. Но ей всегда было мало. Те, кто только берут и ничего не дают взамен, всегда хотят брать еще и еще. Так же как она обирала меня, дочка обирала ее. Она писала из колледжа тревожные письма, и Лиза читала их мне вслух. Несколько раз эта девица приезжала в Нью-Йорк. Зная, что я даю деньги ее матери, она была со мной очень мила: целовала, обнимала и говорила, что любит как родного отца. Лиза даже как-то намекнула, что, если я буду добр к ее дочери, та, в свою очередь, будет добра ко мне. Я прекрасно понимал, о чем идет речь.
Уже тогда, даже в моменты страсти, я чувствовал вульгарность всего происходящего. Я покупал любовь точно так же, как и мои приятели. Когда мужчина женится, он берет на себя обязательства по содержанию своей семьи. Разве я не давал Циле всего, что только было ей нужно? Разве мой отец не содержал мою мать? Она родила ему полдюжины детей и тем не менее занималась хозяйством и работала даже больше него. Но то были другие времена, другие отношения. Лиза часто бывала очень страстной и даже пыталась уговорить меня развестись с Цилей и жениться на ней. Она рассказала мне историю своей жизни, поведала обо всех бедах и горестях. Послушать ее, так она была невинной жертвой мужской грубости. Все, чего она хотела, — это быть верной женой и хорошей матерью, но ее муж оказался обманщиком, и так далее и тому подобное. Они развелись, и этот негодяй уехал в другой штат, чтобы не платить положенные по закону алименты. Не получив от бывшего супруга ни гроша, Лиза была вынуждена трудиться не покладая рук, чтобы вырастить дочь.
Я иногда слышал, как Лиза пыталась наставлять свою дочь. Пустые хлопоты — девчонка просто перебивала ее на полуслове и не желала ничего слушать. Она была еще более жадной, чем мать. Однажды ее с несколькими приятелями арестовали за курение марихуаны, и мне пришлось вносить залог, чтобы вызволить ее. Она изучала социологию, так называемую науку о том, как сделать мир лучше. Правильно, они портят мир и в то же самое время становятся специалистами по его спасению. Я никогда не был настолько слеп или глуп, чтобы не видеть всей этой грязи и постоянных обманов, но тем не менее продолжал жить по-старому, потому что такая жизнь казалась мне удобной, а еще потому, что мне просто некуда было идти, или, возможно, я убеждал себя, что мне некуда идти. Что я мог сделать? Отрастить бороду и пейсы и стать набожным евреем? Таким же, какими были мой отец и дед? Как вы сами уже сказали, для этого нужно верить, а я не верил, что Моисей дал народу Тору, которую получил прямиком с небес. Я читал критиков Библии, которые утверждали, что каждое слово в наших священных книгах — ложь. Разве не превращает Мишна один закон Пятикнижия в восемнадцать, а Гемара — восемнадцать законов Мишны в семьдесят? Разве не добавляет каждое поколение раввинов все новые и новые ограничения к уже существующим?
Иногда набожные евреи, с бородами, пейсами и в шляпах, такие, каким сейчас стал и я сам, приходили в мой кабинет просить пожертвования на иешивы. Я нехотя давал им несколько долларов. Меня раздражал такой паразитизм. Я спрашивал у них: «Кому нужно столько иешив? И как эти иешивы помогли вам, когда Гитлер пришел к власти? Где был Бог, когда нацисты сжигали Его Тору и заставляли тех, кто изучал ее, рыть себе могилы?» У евреев не было ответов на эти вопросы, или, может, это мне так казалось. На самом-то деле, каждый раз, когда они что-то пытались мне объяснить, я перебивал их и говорил, что у меня нет времени. Я заранее был убежден, что они не смогут внятно ответить на мои вопросы. Пожертвования я делал с абсолютной уверенностью, что выбрасываю деньги на ветер.
