– Тебе ничего не нужно сшить? – спросил Кларк. – Одежду? Одеяла? Коврики? Хоть что-нибудь? Марти повернулась к нему в темноте.
– Если и нужно, я все успею доделать за зиму. А что? – Я подумал: может, миссис Симпсон будет зарабатывать на жизнь шитьем? Марти молчала. На самом деле им ничего не требовалось.
Кроме того, она сама любила шить. Долгие зимние дни и еще более долгие вечера пролетали быстрее, если в руках рукоделье. Она с удовольствием планировала, как будет этим заниматься, когда тяжело работала осенью на огороде. И что теперь? – Ну, возможно, – ответила она мужу. – Я подумаю.
Наконец у Марти появилась возможность поговорить с Белиндой. Она ждала подходящего момента, опасаясь навязываться. Она надеялась, что девочка расскажет о чувствах, которые она испытала во время операции. Но подобрать подходящий момент оказалось довольно тяжело.
Случай представился, когда Мелисса отправилась в дом Кейт. Она попросила разрешения остаться там подольше:
дело в том, что Эмми Джо нарисовала много рисунков, и ей хотелось показать их подруге. Кроме того, в последнее время девочка многому научилась и упрашивала родственников ей позировать. Первой моделью стала Мелисса.
Люк заехал к ним после того, как побывал в соседском доме, где принимал роды. Белинду он с собой не позвал. Она умоляла – скорее взглядом, чем словами, – чтобы он разрешил ей принять участие в приятных обязанностях врача, но Люк считал, что ей слишком рано это видеть.
Люк выпил кофе, чтобы согреться, поел кекса, который испекла Марти, а потом снова надел пальто и отправился домой.
Белинда деловито перемешивала тесто, из которого они собирались печь печенье для школьных завтраков. Она первая начала разговор:
– Я забыла спросить: как поживает мальчик, который потерял руку? Марти посмотрела на дочь, не зная, что сказать. Кажется, Белинда почувствовала ее беспокойство. Она вопросительно посмотрела на мать:
– С ним все в порядке, надеюсь? Он не заразился? – Нет, нет. Он выздоравливает. Точнее, его рука.
– Что ты имеешь в виду? Больше он ничего себе не повредил. Люк внимательно его осмотрел: он боялся, что у него сломаны ребра или...
– Ему сложно привыкнуть к тому, что с ним случилось, вот и все, – медленно произнесла Марти.
Белинда с облегчением вздохнула.
– Да, мне тоже было бы сложно, – просто сказала она. – Этого следовало ожидать. Люк говорил об этом, когда мы ехали домой. Он сказал, что отрицание – одна из стадий, которые проходит человек после ампутации.
Марти кивнула в знак согласия.
– И когда Люк с ним увидится? – Мальчик больше не хочет его видеть, – перебила ее Марти.
– То есть Люк перестал к нему ездить? Но почему? Он же говорил, что будет навещать его, чтобы убедиться в том, что...
– Они ему не разрешают. Люку передали, чтобы он больше не приезжал.
– Кто сказал? Они? Отец? Они что, не понимают?..
– Нет, – ответила Марти, – это слова мальчика.
Наступила долгая пауза.
– Я должна сейчас же туда съездить, – твердо заявила Белинда. – Нельзя с этим тянуть, а то он еще подумает, что мне наплевать. Как ты думаешь, папа позволит? – Тебя он тоже не хочет видеть, – мягко добавила Марти.
Белинда взглянула на нее. Марти увидела протест в ее глазах.
– Но ты сказала...
– Я помню.
– Он собирался...
– Верно. Но он передумал.
– Но почему? – крикнула Белинда.
– Сложный вопрос. Похоже... похоже, ему сейчас очень больно. Он не может понять, почему с ним приключилось такое несчастье. Он сильно страдает. Говорит, что предпочел бы умереть...
– Неужели мы ничего не можем сделать, мама? – воскликнула Белинда.
– Отец пытался. Но они гордые люди. Не хотят, чтобы им помогали. Они настаивают на том, чтобы за все заплатить, и помощь соседей им ни к чему.
Марти задумалась, затем глубоко вздохнула и повернулась, чтобы взглянуть в печальные глаза дочери.
– А самое ужасное, – медленно произнесла она, – они, похоже, не готовы принять помощь Господа.
– Я так и думала, – сказала Белинда.
