— Ты у меня самый умный, — восхитилась сестра.
— Постараюсь таким и остаться, — ответил юноша, — но это значит, Орлена, что нам придется ехать на почтовых.
— Меня это не беспокоит.
— Это не то, чего бы я хотел, — посетовал Терри. — В будущем мы сможем позволить себе жить на широкую ногу, и именно так мы и сделаем. Но сейчас нет смысла тратить время и деньги на кучу хлама. Ты согласна?
— Да, конечно.
— Вот и хорошо, — кивнул брат, — мы будем действовать благоразумно. Поедем в Лондон как есть, и чем быстрее, тем лучше. А там купим все самое лучшее — лучших лошадей, лучшие экипажи и самые красивые наряды, какие могут предложить Савил-роу для меня и Бонд-стрит для тебя.
Он говорил с таким азартом, что Орлена захлопала в ладоши.
— О, Терри, в твоих устах это звучит как приключение!
— Это и будет приключением, — ответил юноша, — и хотя я проклинал отца за то, что он заставил нас страдать последние годы, полагаю, на самом деле нам следует его благословлять. В конце концов, он мог потратить эти деньги на себя!
— Да… конечно, — согласилась Орлена.
Она слегка заколебалась, прежде чем сказать это, потому что снова подумала о матери. Но девушка понимала, что ни в коем случае не должна охлаждать энтузиазм Терри или как-то портить счастье того, что лежит впереди. «Что было, то прошло», — утешила она себя.
Затем, по давней привычке говорить со своей матерью, чтобы рассеять одиночество, Орлена сказала в своем сердце: «Пожалуйста, дорогая мама, помоги нам. У меня такое чувство, что нам обоим понадобится твоя помощь».
Двуколка, в которой они выехали на второе утро из Уэлдон-парка, оказалась не такой впечатляющей, как ожидала Орлена. Хотя ее вымыли и отполировали, два года, которые она простояла в сарае фермера Денби, покрытая сенной трухой и используемая вместо насеста бесчисленными курами, не улучшили покраску. Ржавчины тоже хватало, и никакой полировкой ее было не удалить.
Но по крайней мере двуколка оказалась удобной. Вот только кожаные сиденья были порваны в нескольких местах, зато Терри заверил сестру, что верх совершенно цел и, если пойдет дождь, вполне надежно защитит их обоих от стихии.
Орлена надеялась, что это правда, потому что ливни в апреле неизбежны, и хотя девушка взяла с собой плащ, ей совсем не хотелось насквозь промокнуть и прибыть в Лондон с насморком.
У каждого из них было так мало вещей, что весь их багаж уместился под сиденьем и в одном дорожном сундуке, пристегнутом ремнями к задку экипажа.
Две лошади, присланные с ближайшей почтовой станции, были разной масти и в целом ничего собой не представляли, но они резво тронулись в путь и проделали в первый день вполне достаточно миль.
Перед отъездом набралось очень много дел. От возбуждения девушка почти не спала, и в первый вечер их путешествия почувствовала себя крайне усталой.
Несмотря на то что ее постель на постоялом дворе, в котором они остановились, была жесткая, а из окна сильно дуло, Орлена спала как убитая.
На следующее утро они отправились дальше на свежей паре лошадей и снова ехали без происшествий и добрались до городка, где им предстояло заночевать, на час раньше, чем предполагали.
На третий день Терри начал жаловаться.
Он сам настоял на том, чтобы выезжать по утрам очень рано, и Орлена, привыкшая вставать с петухами, обычно бывала готова раньше него.
— Тебе не кажется, что эта дорога становится чертовски однообразной? — проворчал юноша. — По-моему, очень скучно просто ехать и ехать без остановки.
— А что ты предлагаешь? — поинтересовалась Орлена.
Девушка чувствовала, что тут есть какая-то особая причина, ибо до сих пор брат увлеченно правил лошадьми.
Терри слегка смутился:
— Я узнал, что сегодня в Ньюмаркете проходят скачки. — Немного погодя, не дождавшись ответа сестры, он продолжил: — Мы будем там до полудня.
— Ты хочешь побывать на скачках? — догадалась Орлена.
— А почему нет? — спросил юноша. — Я всегда хотел съездить в Ньюмаркет. Один из моих друзей в Оксфорде даже приглашал меня погостить у них во время осенних скачек, но его отец решил взять его в Шотландию, поэтому ему пришлось отменить приглашение.
